Разве можно привыкнуть к тому, что сначала тебя пригласили, а теперь собираются съесть?
Вещь и хозяин (Мария, Кросс)
Тесна безумно гробовая клеть,
И выход в бой лишь из неё един:
Мария будет вынуждена петь,
Когда того прикажет господин.
Уже погибнув и слетев с вершин,
Где рукоплещет тронутый народ:
Она, как вещь, лишённая души,
Послушно ноты верхние берёт.
Кросс звал её из тлена сотни раз,
Ни одного не проронив, что жаль:
За тусклостью прикрытых маской глаз
Таятся жажда мести и печаль.
Мария выжидает лишь момент,
Когда отплатят ей за труд сполна:
Кросс обречён, как всякий инструмент,
Как вера, как война и как она.
Манерами — рождественский мороз,
Но будто бы с заботою отца,
Хозяин нашивает сотни роз
На платье, что украсит мертвеца.
Неблагодарный и нелепый труд,
Он как вином залитая вина:
Хозяин заигрался, долги его растут,
И час всё ближе их отдать сполна.
Ну, а пока Кросс продолжает бой,
И этот день пока еще далёк:
Мария ж каплю кажется живой
А, значит, можно спеть еще разок.
Тесна безумно гробовая клеть,
И выход в бой лишь из неё един:
Мария будет вынуждена петь,
Когда того прикажет господин.
Уже погибнув и слетев с вершин,
Где рукоплещет тронутый народ:
Она, как вещь, лишённая души,
Послушно ноты верхние берёт.
Кросс звал её из тлена сотни раз,
Ни одного не проронив, что жаль:
За тусклостью прикрытых маской глаз
Таятся жажда мести и печаль.
Мария выжидает лишь момент,
Когда отплатят ей за труд сполна:
Кросс обречён, как всякий инструмент,
Как вера, как война и как она.
Манерами — рождественский мороз,
Но будто бы с заботою отца,
Хозяин нашивает сотни роз
На платье, что украсит мертвеца.
Неблагодарный и нелепый труд,
Он как вином залитая вина:
Хозяин заигрался, долги его растут,
И час всё ближе их отдать сполна.
Ну, а пока Кросс продолжает бой,
И этот день пока еще далёк:
Мария ж каплю кажется живой
А, значит, можно спеть еще разок.