Разве можно привыкнуть к тому, что сначала тебя пригласили, а теперь собираются съесть?
Адам и Ева (Тысячелетний Граф/Катерина-Ева)
Образ золочёных полей спокойных
Вдруг сердцебиением смылся враз.
Я не видел женщин, себя достойных,
А сейчас внезапно вот встретил вас.
Смерти вам в судьбу, обомлев, не рушу,
Чтобы стаял образ как тень из сна.
Но я жажду вас, и не тело — душу
Та, должно быть, словно нектар вкусна.
Я бы взял её в колесо бессмертья
Страстью крепкой вечно палить на дым.
Я желаю, дабы вы были Сердцем,
Но не Чистой Силы, а лишь моим.
Может быть когда-то, до скорби плена,
Была схожа с вами слегка мечта?
В вашей красоте и врата Эдема,
И христианских мучениц доброта.
На ветру хрустят нежно листья древа,
Как шуршало бы девичье бельё...
Я вас приглашаю, Катрина-Ева,
Посвятить мне жизнь, осквернив её.
Образ золочёных полей спокойных
Вдруг сердцебиением смылся враз.
Я не видел женщин, себя достойных,
А сейчас внезапно вот встретил вас.
Смерти вам в судьбу, обомлев, не рушу,
Чтобы стаял образ как тень из сна.
Но я жажду вас, и не тело — душу
Та, должно быть, словно нектар вкусна.
Я бы взял её в колесо бессмертья
Страстью крепкой вечно палить на дым.
Я желаю, дабы вы были Сердцем,
Но не Чистой Силы, а лишь моим.
Может быть когда-то, до скорби плена,
Была схожа с вами слегка мечта?
В вашей красоте и врата Эдема,
И христианских мучениц доброта.
На ветру хрустят нежно листья древа,
Как шуршало бы девичье бельё...
Я вас приглашаю, Катрина-Ева,
Посвятить мне жизнь, осквернив её.