Название: Светлая нить
Автор: Марианна Кросс
Бета:  Мэй_Чен,  Амариллис Л
Рейтинг: nc-17
Жанр: гет, преслеш, ангст, драма, психодел, кинк, предканон
Размер: мини (2218 слов)
Пейринг: Роад/Шерил, официальный дед Шерила/мать Шерила, Шерил/Малкольм, Шерил/Трисия
Описание: ...она чем-то напоминает о чём-то тёплом. Случившимся с ним, но давно искажённом болью и кошмарными снами.
Примечание: кажется, Шерил так уж юн, перед глазами — доблестный пример внешности Кросса.
Предупреждение: условный инцест, кинк на асфиксию и фемдом, юст, смерть персонажа. Вольное обращение с каноном.
Отказ от прав: все права принадлежат Хоcино Кацуре и студии "TV Tokyo"

читать дальше
Шерил Камелот балансирует на грани жизни и смерти. Удушье тяжелой волной бьётся о грудную клетку.
— Желаю, — это слово шуршит на губах, не хочет звучать чётко. Ответом служит тихий смех. Шерил — Желание Ноя. Но порой его приверженность памяти забавляет. Хотя для Ноя это хорошо.
Он — не человек! Вовсе не простой человек, несущий на усталых плечах заботу о судьбах целой страны. И чудесной семьи: жены, сына и восхитительной дочурки.
— Желаю... в... с... помнить, — любимая малышка Шерила заливается тихим смехом, сжимая маленькие руки на его шее чуть ниже кадыка. Все существо Камелота заполняет ощущение боли — почти сладкой. Как любое прикосновение Роад к его телу.
Она легка как пёрышко и необыкновенно сильна. Её бедра уверенно сжимают его собственные. Крепко обнимают, сдавливая бока всё сильнее. Роад прильнула до невозможного близко. Она будто всё не может устроиться по вкусу и ёрзает, дразня собой. Задирает верх согнутую ногу — чтобы, перенеся центр тяжести, ещё добавить давления. Нога в полосатом чулке, увенчанная башмаком с бантом, делает полукруг. Шерил хрипит, его лицо синеет.
Поток воздуха в легкие прерывается. Мир обращается в мутную неровную кляксу. В паху Шерила, под самым бедром Роад, начинает судорожно пульсировать крепко стиснутый меж телами и слоями ткани член.
— Так вспоминай, папочка, — Роад по вкусу игра.
Она с пылом хищницы впивается в подставленную шею. Ловко давит на сонную артерию крашенным черным ногтем. И сердце Шерила замирает.
Дрожь оргазма почти упреждает смерть. Удовольствие это пьянит как наркотик, но уже почти не ощутимо. Это лишь рефлекс. Полное ещё пару минут назад почти неистощимых, мистических сил тело Шерила безвольно обмякает.
Влага медленно просачивается сквозь бельё, грозя оставить на брюках пятно — прямо под изящным телом Роад. Она прекрасно понимает, что произошло, но ничуть не смущается и не возражает.
Шерилу совершенно ничто не угрожает, если это можно так назвать. Тонкая кожа его век тоже подёргивается, словно Шерил во что бы то ни стало решил внезапно прикрыть глаза, но не может.
Шерил действительно не способен сейчас даже на такое простое действие, и против воли смотрит дном зрачка на Роад. Ее симпатичное лицо больше не обрамлено короткими волосами. От головы во все стороны тянуться змеи. Они шипят, хищно щеря зубастые пасти. Тонкие темные языки трепещут, осязая запахи его пота и страха.
Только что открывшееся, истинное лицо Роад — мерзостно.
Портит его малышку, до крайней степени безобразит, а Шерил на задворках сознания искренне недоумевает — зачем он решился на игру, не приносящую никакого удовольствия.
Ах да, на спор же... Он вспоминает, что это просто пари. И давится жалостью. Она забивают саднящее горло, обжигает, словно расплавленный свинец. Человеческие чувства просто омерзительны, мелькает на задворках разума. И Шерил расстаётся с сознанием — на этот раз окончательно.
Его обволакивает абсолютная темнота — теплая, словно живая.
Темнота дышит на ухо: "Иди вдоль нити".
Он гладит тьму рукой, слепо шаря впереди себя. Ладонь почему-то крохотная - меньше даже, чем сейчас у Роад. Шерил послушно ищет — уверенный, что ему не солгали. Нить и вправду отыскивается без особого труда.
Шерил зажимает в кулаке обманчиво-твёрдое естество, сотканное из лёгких теней, и послушно следует за её извилистым ходом — сквозь мрак, время, боль. Незримая дорога словно тернием поросла — он упрямо продирается через него, раздирая лицо и руки. Путь извилист и скользок. Долог, до бесконечности долог. До такой степени, что одежда становится лохмотьями, а нить натирает мозоли на нежной коже. По расцарапанным щекам течёт теплое, но боль вдруг перестаёт ощущаться.
Вдруг темнота расступается, сменяясь окрашенным тёплыми тонами полумраком.
Комната.
В комнате беседуют двое — надрывно, повышая тон. Шерил замирает на пороге, вжимаясь в стену возле косяка. Тонкие пальцы теребят чёрную нитку.
Он старается не смотреть в приоткрытое помещение — спальню своего деда.
— Политика, и точка... — мужчина, от которого зависит благополучное будущее Шерила, вовсе ещё не стар. Шерил ясно осознаёт, что это и раньше было так, а теперь, когда он лишился отца... Длинные волосы дедушки ещё не тронуты сединой, в глазу поблёскивает монокль.
Рядом с ним стоит мать Шерила — хрупкая, по плечо Камелоту-старшему. Её короткие кудри едва колышутся, бросая на лицо трепещущие тени —она очень взволнована.
— Не просчитайся второй раз, — шипит дед, вдруг сгребая её в руки. — Мало тебе одного мёртвого солдата? — в его голосе откровенная издёвка. Шерил замечает, что матери тяжело дышать. Что ноздри мужчины трепещут, выдавая его раздражение.
Шерил хочет зажмурится, но вместо этого выдвигается из тени, крепче сжимая нить.
Дед вдруг стискивает тонкую талию матери, и не совершая ни одного лишнего движения, роняет её на постель. Голодно шелестит тканью, избавляясь от узких юбок. Шерил всё-таки закрывает глаза. Когда спустя несколько секунд характерные звуки снова побуждают открыть их... Видно лишь, что мать сама медленно скользит перекрещенными ногами по спине деда, словно лаская его. Тот быстро двигает тазом, грубо и резко. Это мерзостно, до тошноты непристойно. Настолько, что Шерилу хочется разорвать нитку. Он дёргает её, и боль в груди чуть ли не с ног сшибает — до того остра. Сердце затапливает жгущим ядом. Шерила трясёт от отвращения. Ему кажется —минула целая вечность, на деле же — не больше пары минут.
— Нашего Шерила — только в политику, — свёкр уже отдыхает, сидя подле невестки. Матушка молчит, обнимая руками голые, совсем девичьи колени.
— Как скажете, господин Камелот, — безвольно шелестят её губы. По чахоточно-ярким щекам сползают слезинки. Дед вдруг забирает одну её руку в свою — порывисто, грубо со стороны, и подносит к губам.
Издалека отчётливо видно, как длинный язык, дразнясь, пробегается по границе кожи и кружев. Она не убирает ладони.
— Ну прости, я просто скучал... Правда... — сбивчиво шепчет он. Жаль, что в то время я был женат. Но теперь — всё переменится! Я не стану снова силой... Обещаю...
Она внимает молча. В прошлый раз господин Камелот тоже бросался сладкими обещаниями. И сын его — грубый, помешанный на войне, и он сам — приторный, до невозможности далёкий... Оба стоят друг друга! Муж её ни разу не тронул жены из-за склонности к сослуживцами. А роду Камелот был необходим наследник своей крови... Она уже совершила самую серьёзную ошибку. Но та подарила ей Шерила. Чудесного Шерила, перед которым простёрты лучшие пути. Теперь, ради его будущего она будет мириться с расхождением слов и дел свёкра. На срок, который определит он. Дедушка. Потому, как теперь благодаря неудачной военной компании она — вдова. Чуть что не так — и прав на сына лишится вовсе.
Шерилу больно видеть, как почти по-рабски склоняется под чужой властью шея матери. Не желая смотреть, он вновь крепко смежает веки.
— Ему пора учиться жить, — последнее, что слышит Шерил, снова погружаясь во мрак. Нить вновь вьётся в беспробудном мраке, ладонь, сжимающая её — растёт. Шерилу от этого страшно больно — кости будто выкручивают из тела. Он воет в холодном мраке. Звук этот, надорванный и тонкий, взлетает паром в морозную темноту.
На этот раз за окном — дождливая серая слякоть. Комната обставлена просто, но дорого и со вкусом. Престижный колледж-пансион для детей из лучших семей Европы. Шерил сразу узнаёт это место. Учёба, тренировки, бесконечные часы утомительных занятий всем не свете... Зато в комнатах юноши живут всего по двое.
Его сосед-англичанин — полная противоположность самого Шерила. Светловолосый, мускулистый, до смешного педантичный и... сильный. Его сила несколько раз спасала Шерила от крупных неприятностей.
Но он уезжает. Туда — в мрачный лондонский дождь, чтобы никогда не вернуться к прежней жизни. И к Шерилу.
— Малкольм, мне жаль прощаться... — неужели Шерил когда-то плюнул на гордость и произнёс это? У него потерянный вид. Губы горестно сжаты. На щеках — нездоровая бледность. Блестящие глаза потемнели. Шерил не может скрыть огорчения — всепоглощающего, почти болезненного.
Малкольм порывисто пересекает комнату. Ему жаль покидать и место, и соседа, которого он сперва презирал и подначивал. А теперь вот при взгляде на чужие опущенные плечи тесно в груди.
Между ними неожиданно обнаружилось весомое сродство. Очень веское. Оба рано испробовали вкус потерь. От обоих в семьях требовали слишком многого. Каждый — изумительный ученик, несмотря на то, что Шерил на пару лет младше.
С недавнего времени Шерил Камелот — круглый сирота под опекой дальней родни. Несколько лет назад он лишился матери. А в это лето, прямо во время каникул, дедушкин особняк в Португалии выгорел дотла. Сам Шерил чудом спасся, а старик его не сумел. Говорят, перед сном он перебрал с выпивкой. И слишком много курил. То, что бедный Шерил лишился дома и чуть не потерял жизнь — целиком на совести покойника.
Властного и жёсткого хозяина не любили — никто не сожалел о нём, кроме внука. Тот явно был совершенно подавлен утратой. Сделался сам не свой. История эта Малкольму была известна в общих деталях, как и всем вокруг. Он не мог сочувствовать глубоко — иногда ловил себя на мысли, что сам не прочь посмотреть, как дедовский особняк горит синим пламенем. Да вот на примере Шерила было очевидно — надетое старшим поколением ярмо всё равно не упадёт с шеи. Поэтому он, Малкольм, поедет продолжать обучение в Китай. Там его единственным наставником станет какой-то мастер Жу Мей Чан — очень влиятельный, по-своему гениальный человек. Не могло же Малкольму в голову прийти, что сосед просто... неудачно влюблён, и в этом сокрыта причина грусти.
Не понимая, что творит, Малкольм Левелье осторожно кладёт раскрытую ладонь на чужую спину. Ему вправду так не хочется уходить отсюда — хоть вой! Шерил расправляет острые лопатки, словно от прикосновения вдруг становится легче на душе.
Они не друзья — куда там! Но Малкольм величественно обещает, что встреча эта — далеко не последняя. Шерил кивает в ответ, не отрывая взгляда от тоскливой пелены дождя.
Невидимый призрак Шерила морщится из угла комнаты. Нить в руке начинает пульсировать, словно ей неприятная странная сцена. Шерил, пытаясь окоротить её, подмечает невероятную деталь. Лишь сейчас он узнаёт, что у жесткого Малкольма в тот момент, когда он понуро брёл к двери, в глазах блестели слёзы. Потрясённый Шерил перестаёт тормозить нитку серьёзно изрезанной рукой. Тяжелые капли, сползающие с пальцев вдруг начинают казаться горячими.
Оказывается, это лишь очередной фортель нитки в руках. В приятные воспоминания путь оказался куда проще, чем в тягостные. Шерила мгновенно перебрасывает в занимающийся пламенем особняк. Там — действительно горячо. От этого жара кровь Шерила словно теплеет, а тело наливается радостью. Ему приятно думать, что тело мужчины, поломавшего жизнь его матери, не успеет остыть, когда его пожрёт огонь. Тамошний Шерил улыбается пламени — широко и безумно. Так же, как нынешний сейчас делает в ипостаси Ноя. Судя по тому, насколько ему понравилось манипулировать с лекарственными препаратами, выкалывать глаза и жечь жертву металлом — он попросту зверь. Прирождённый садит и убийца. Ни страха разоблачения, ни тени сожаления в нём не на грош. Лишь радостное торжество. Шерил оказывается гениальным — сам подал деду идею отпустить сегодня кое-кого из слуг. Остальные же истеричные трусы, они тут же бегут на улицу при первом дымке.
Тамошний Шерил медленно бредёт по гостиной к чёрному ходу. Он настолько хорошо всё просчитал, что успел даже переодеться в чистое. Шерил, только что учинивший поджег в отчем доме, начинает пошатываться, словно ему плохо. За ним незримо следует незримый двойник-Шерил — ровесник с виду. По беспрерывной нити, улыбаясь, явно сверх меры гордясь собой. Так, что с удовольствием гладит прежнего себя по волосам, скользя свободной рукой сквозь растрепавшуюся причёску. Когда Шерил делает попытку коснуться спины Камелота, идущего впереди — нить распадается прахом.
Роад успевает немного заскучать. Она уже пару минут как разжала руки на шее папочки — когда тот кончил, забившись в конвульсиях. Кончил прямо в одежду. Спонтанно, как бывает с тысячами висельников-мужчин. Роад на секунду искренне восхитилась дикой пляской его тела. Приятно в такой момент подпрыгивать на бёдрах папочки. Лишь поэтому она даёт ему спокойно досмотреть теперешние сны, хотя время, отведённое для игры, давно на исходе. А ещё Роад очень понравилось играть — держать под полным контролем шикарного мужчину. Даже жаль, невероятно жаль, что он вовсе не вызывает у неё желания.
Зато, судя по улыбке, папочке было очень хорошо.
Спустя всего несколько томительных минут Шерил приходит в себя. Его хриплое дыхание набирает силу. Мутный взгляд ласково скользит по Роад. И как могло хоть на мгновение показаться, что его принцесса — безобразна?!
— Ты видел, видел? — Роад всплёскивает руками, — говорят, все Нои видят... перед смертью. Воспоминания о прошлой... жизни... — Роад на секунду мрачнеет, — откуда ей известно? Шерил не уточняет, теша себя надеждой, что ей рассказали Джасдеби. Или Тики.
— Видел, но не все... мы... и... раньше были людьми... — слабый голос Шерила звучит цинично. Словно он убил кого-то прямо сейчас.
Роад, не веря ему, всё же громко хлопает, звонко вбивая ладошки одну в другую. Папочка Шерил что-то сам не свой. Благоразумнее просто сделать вид, что он достоин доверия. Тот же рассеян и отстранён. Отчего-то он думает о Малкольме Левелье. Об их последней встрече. О верном способе подобраться к нему сейчас — и уничтожить. С руки, что тот не узнал его в обличье Ноя. Не то бы многое могло рухнуть. Хорошо бы — во время следующей игры, тьма нашепчет ему что-то дельное. К примеру, как разом прихлопнуть всех врагов.
— Проспорил, — тон Роад становится деловым, — теперь ты должен мне всё, чего пожелаю я! — Шерил с трудом кивает торжествующей дочери.
— Наденешь шейный платок. Соври, что немного простудился, — Роад говорит с ним, как с маленьким, — и поторопись с переодеванием, матушка ждёт...
Роад, не вынимая изо рта леденца, посылает ему воздушный поцелуй. И тут же упархивает из дрожащих рук Шерила, словно птичка.
Шерил собирается с силами, с трудом поднимается. Действительно - уже пора одеваться к важному семейному ритуалу.
В домашней часовне к вечерней молитве его ждёт леди Трисия Камелот. Урождённая мисс Левелье. Единственная невеста, чудом сыскавшаяся в дальней ветви влиятельного рода приятеля детства. Трисия — великолепная партия для амбициозного политика. Высокая ступень к верхам общества. Образец благовоспитанной леди. Но — не только. Когда он пару раз при крайней необходимости касался жены своими нитями — они становились светлыми, будто золотыми. И вся она чем-то напоминает о чём-то тёплом. Случившимся с ним, но давно искажённом болью и кошмарными снами. А ещё она умеет успокоить — унимает бушующую под маской спокойствия ярость, нежно скользя ладонью по плечу.
Ради Трисии Шерил смягчит безумную улыбку. И хриплый после удушья, преступный голос — тоже. Ради неё, произнося искреннее "Amen", он станет сегодня на несколько мгновений человеком.