Разве можно привыкнуть к тому, что сначала тебя пригласили, а теперь собираются съесть?
Дары
Щедрее, чем Граф одарителя нет –
Всегда обходительный вровень,
Дарует орудьям железный скелет
И вечную жажду до крови.
Ни мук, ни восторга при том никогда,
Хотя улыбаться обязан.
Как будто однажды, в былые года,
Кому-то он отдал их разом.
А память тиха, как в безветрие плёс,
В противу скупа до ответа:
Граф так и не вспомнил – ну кто их унёс
И, видно, развеял по ветру.
Весь мир без них в серый лишь выкрашен цвет,
Уныл, как застолье без чарки.
Граф толком не помнит, уж сколько он лет
Рыдает об этом подарке.
Сквозь стылую ночь не пробьется тот плач –
Он мягко-беспомощный слишком...
По свету идёт бесприютный циркач
И дарит скакалки детишкам.
Щедрее, чем Граф одарителя нет –
Всегда обходительный вровень,
Дарует орудьям железный скелет
И вечную жажду до крови.
Ни мук, ни восторга при том никогда,
Хотя улыбаться обязан.
Как будто однажды, в былые года,
Кому-то он отдал их разом.
А память тиха, как в безветрие плёс,
В противу скупа до ответа:
Граф так и не вспомнил – ну кто их унёс
И, видно, развеял по ветру.
Весь мир без них в серый лишь выкрашен цвет,
Уныл, как застолье без чарки.
Граф толком не помнит, уж сколько он лет
Рыдает об этом подарке.
Сквозь стылую ночь не пробьется тот плач –
Он мягко-беспомощный слишком...
По свету идёт бесприютный циркач
И дарит скакалки детишкам.