С Днем Рождения, Ацуши Накаджима



Название: Еще один призрак
Автор: Марианна Кросс
Бета: Celiett
Размер: мини, 1400 слов
Пейринг/Персонажи: Акутагава/dark!Ацуши, упоминаются Дазай, Чуя
Категория: преслеш
Жанр: ангст, hurt/comfort
Рейтинг: PG-13
Краткое содержание: Ты даже сам не узнаешь, что перестал быть тем, кого из тебя хотели сделать другие. Что тебя тянет к тьме.
Примечание/Предупреждения: постканон, AU, смерть персонажа

читать дальше

Фигура напротив будто сошла с черно-белой пленки. И стоит протянуть руку, как та пройдет насквозь. Через аккуратные складки жабо, обрамляющие лицо локоны, выбеленные у самых концов, черноту плаща и навек утратившее тепло и само свое существование тело.

Но меж тем, Акутагава Рюноске вместе со своей жизнью отнюдь не утратил способность говорить, мыслить, предостерегать. Иронично, иногда даже злобно указывать Ацуши на его недостатки, на самые роковые ошибки, промахи и заблуждения. Странно, но теперь Ацуши даже принимает за благо, что тех до сих пор – так много.

Ведь это обстоятельство дает Акутагаве повод почти непрестанно быть с ним поблизости.

Пусть теперь и бесплотной тенью, только призраком.

Изгнав с роли невидимого спутника покойного сенсея, Акутагава появляется перед глазами всякий раз, когда Ацуши решает поступить правильно. Стать полезным. Кинуться в пекло, не рассчитав, а вознаградятся ли чем-то его усилия, его безмерная боль, его участие. Словно когда Акутагава был жив, они являлись друзьями, даже чем-то гораздо большим.

Иначе почему Ацуши с такой теплотой вспоминает каждый его удар и желает, чтобы любой из них повторился хоть раз?

Но Акутагава больше не замахивается. Лишь честно жалит словами, и от них одних Ацуши ощущает себя как никогда мотивированным. Как никогда получившим все то внимание, которого ему так когда-то не хватало по жизни. Которой Ацуши сам-то не дорожит, но за которую продолжает цепляться что сил. Ведь не стань его – и Акутагава, видимый теперь лишь одному Ацуши, сам окончательно исчезнет.

Потому, а еще по указанием самого Акутагавы, Ацуши больше не бросается на амбразуры.

– Ради чего, тигр? – в так хорошо знакомом голосе почти различимо тепло. И щемление под первым левым ребром, невероятно сильное от тоски, пробирает, парализует, не давая тронуться с места. Будто Ацуши весь повязан Расемоном.

Единственный способ в таком случае – разлепить кривящиеся в преодолении губы и убеждать, хрипя булькающими словами, себя и Акутагаву. Что он имеет иногда право рисковать. Иначе как он сумеет стать ключом к поиску Книги? Сделав запись в которой, можно вернуть к жизни мертвеца.

Сперва-то Ацуши, сбитому с толку, поддавшему в уныние, и невдомек было принять расстроенным разумом приемлемость варианта потребовать у нашедшего внести несколько слов и для себя.

Еще бы: Акутагава, враг, с которым они пытались убить друг друга уже позабытое толком из-за числа количество раз, был мертв. Мертв по вине Ацуши в том числе, и будь тот наряду с силой умнее...

Дазай-сан был раздавлен ошибкой, в Агентстве царили паника и уныние, страх читался в глазах у каждого. Страх и недоумение. Но тогда к поникшему Ацуши впервые явился Акутагава. Как прежде учитель, он возник рядом из ночного света. И начал тихонечко насмехаться над тем, что Ацуши плачет, ну совсем как девчонка. Неужели все-таки по нему?

– По тебе! – ляпнул Ацуши, не вполне понимая, что делает.

И тогда внезапно Акутагава смягчился. Вполне человечно посетовал на холод и пустоту, на обманчивость в ожиданиях от не дающей совсем ничего хорошего смерти. На слишком сильное пренебрежение собой, которое сейчас и самим Ацуши верховодит тоже.

У Ацуши рыдания давили горло, как совсем недавно, еще можно даже сравнить ощущения, его давили пальцы Акутагавы. Теперь бессильные, не способные ни на что.

– Ничего не вернуть, – сипел Ацуши, пытаясь удержать в горсти воздух. Впервые рука Акутагавы гладила, а не пыталась болезненно уязвить. И от этого горечь разрасталась сильнее.

Стоило бы припомнить прошлое, Акутагава и раньше зачастую был добр к нему своей честностью. Тоже часто болезненной, но как знать – не был ли он при этом с Ацуши откровеннее всех?

Откровенность пусть и печальна, но зачастую – ценнее золота. Без нее ты вечно будешь биться словно птичка в сетях у лжи, так и оставаясь никчемным, обделенным способностью свободно летать.

– Другие так не считают, – тихо парировал Акутагава, сближая их лица.

В тусклом отсвете уличных фонарей, доносившихся в комнату, чужие глаза, темные, как частичка Расемона, лишенные белков и блеска, глядели Ацуши в самый разум. Вытаскивали из него все известное о пресловутой Книге, способной менять судьбу.

Акутагава неспешно вел рассказ, не отдаляясь, позволяя все время пытаться себя обнять, и Ацуши начал осознавать: верни он его и как знать... а не смогли бы они по-настоящему подружиться?

Смятенный, он уже не понимал, а являются ли его друзьями, ну хоть самую малость, коллеги из Агентства. А вот Акутагава, утешивший его и раз, и два, а затем и десяток раз, занимая собой бессонные ночи, вот он – точно да!

А раз так, то что такого в непереборчивости средств, направленных на то, чтобы его вернуть.

Сенсей, что таскался за Ацуши раньше, неустанно твердил: Ацуши ни на что не имеет прав.

– Ты сделал для них всех немало, – напоминал Акутагава. – Вполне имеешь право на лучшее отношение. На лучший кусок. Заставь считаться с собой, я не всегда так делал, теперь – жалею.

Сперва Ацуши пытался на все это возражать. И самому ему было неясно – потому ли, что Акутагава не прав, либо потому, что сенсей мог вернуться и устроить выволочку. Но Акутагава заверил, что никогда теперь не допустит, чтобы Ацуши попрекал кто-то, кроме него. Вновь так искренне, что Ацуши перестал мешать себе думать о том, что правда: за сделанное для себя добро он уже отплатил с лихвой. Но это, похоже, ценят не очень-то высоко. Так стоит ли продолжать считать себя не достойнее них?

Истратить всего себя на их интересы, совсем позабыв свои?

Акутагава помог найти ответы на эти вопросы.

Совсем немного времени минуло с первого прихода Акутагавы, как Ацуши стали говорить, что он изменился. Смотрит иначе, что ему не идет новый стиль – все темное, чересчур броское и дорогое. Им хотелось спросить – откуда у Ацуши деньги, но хлопоты по поводу русских не давали покоя никому, так о нем и позабыли.

– Я снова отправлю тебя на задание, – объявляет Дазай-сан. – Теперь попробуешь работать с Накахарой Чуей. Я хорошо знаю его, он...

Ацуши не слишком внимательно вслушивается в его слова. Поглощенный тем, что Акутагава ему говорит:

– Я переоценивал своего учителя, видишь? Видишь, как просто он жертвует людьми? Он легко послал на смерть нас с тобой, моя нынешняя смерть и твоя будущая – его рук дело, тигр. Он без труда пожертвует и Чуей-саном. А тот когда-то работал с ним. Здорово, правда?

В горькой правде нет больше ни капли почтения к бывшему учителю. А Ацуши думает, что и его учитель, его первый призрак, и Дазай-сан – попросту не те люди, что им с Акутагавой попались.

Ацуши думает, что все они что-то переоценили. Он сам с подачи того же сенсея – так называемые правильные поступки.

– Ты в порядке, Ацуши? – обеспокоенно интересуется Дазай-сан, и Ацуши просто кивает.

Насколько может быть в порядке человек, только что решивший со слов призрака добровольно попроситься в мафию, поговорив о том с Накахарой Чуей? Ведь Акутагава Рюноске, пусть всего-то и еще один призрак рядом, но тот, кто, в отличие от самого Дазай-сана, проводящий все свое время рядом, столько внимания подаривший, постоянно разговаривавший с Ацуши, станет осязаем для объятий лишь если кто-либо найдет Книгу.

Кто бы то ни был, Ацуши им необходим. И Акутагава, сам однажды пытавшийся продать его, словно слесарь обычный ключ, уже сумел убедить в том, что Ацуши сам должен назначить за себя цену.

Как и в том, что с наибольшей вероятностью Книгу найдет именно мафия.

Он хорошо аргументирует свои слова, настолько, что Ацуши начинает верить им.

– Тогда я буду рядом, – шепчет фигура напротив, за спиной Чуи-сана. – С твоей силой и моими подсказками мы, быть может, и сами заполним Книгу. И тогда никто в Агентстве даже и не узнает, что ты, тигр, когда-либо предавал их.

– Ты не куришь? – интересуется сам Чуя-сан, внезапно угощающе протягивая Ацуши свои сигареты.

Будь тут, рядом с Акутагавой, сенсей, такую бы лекцию прочитал! Но Акутагава вовсе не возражает против того, как Ацуши неловко пытается затянуться, а затем вежливо кашляет в сложенные лодочкой руки.

– С ними тебе не придется поступать правильно, тигр. Ты будешь сражаться за себя, и никаких вынужденных приличий.

Тогда Ацуши понимает, Акутагавы – нет. Есть лишь безумие, он и тяга к свободе, более – ничего. Кроме совсем слабого головокружения от неумелой затяжки. Но здравый проблеск короток поскольку слишком сильно желание, чтобы Акутагава был тут.

Чтобы кто-то все-таки был. Кто не станет требовать с Ацуши быть хорошим и не попрекнет, если однажды звериная сущность даст себе выход. Если он последует ее велениям, а не морально-правовым нормам Японии.

– Мы все это перепишем потом. Ты даже сам не узнаешь, что перестал быть тем, кого из тебя хотели сделать другие. Что тебя тянет к тьме, – улыбается голосом невидимый Чуе-сану Акутагава.

Его рот Ацуши не виден, Акутагава лишь чуть выше ростом, потому над шляпой Чуи-сана видны лишь его глаза – два сгустка тьмы, превосходно сводящие с ума.

Но приходиться признавать: разум дал слабину еще до того, как Ацуши всмотрелся в них. Когда стал видеть первого призрака. Может, даже и раньше.

Понимая, что Акутагава в последнем не лжет, Ацуши не ощущает ни капли разочарования либо гнева.

Закашливаясь еще раз, он убирает от лица руки.


Название: Дом
Автор: Марианна Кросс
Бета: Celiett
Размер: мини, 1800 слов
Пейринг/Персонажи: Накаджима Ацуши/Акутагава Рюноске, упоминается Миядзвава Кенджи/Изуми Кека
Категория: преслеш, упоминается прегет
Жанр: занавесочная история, романтика, флафф
Рейтинг: G
Краткое содержание: Бери себя и остальную фигню, что у тебя есть. И перебирайся ко мне.
Примечание/Предупреждения: написано на совместный флешмоб с Celiett на ключ "дом". ознакомиться со второй работой можно по ссылке

читать дальше

Дом – это место, где тебя ждут, когда-то читал Ацуши. До недавнего времени его в общежитии ждала Кека, но мог ли он назвать настоящим домом комнату, куда его заселили как сотрудника? В конце концов, теперь Кека все чаще встречается вечерами с Миядзавой, а не сидит рядом с Ацуши. Ходит к нему же в гости, режется в приставку, с женской благосклонностью позволяет приглашать себя в кафешки или же все свободное время переписывается с ним с телефона.

Ацуши рад за нее от всего сердца. С ровесником Кеке гораздо интереснее, и это с ним ей нужно ходить на свидания. От понимания этого Ацуши не опечален. Его дом все равно остается домом, ведь это – просто крыша и стены, что укроют от непогоды, разве нет?

И ничего, что Ацуши – чужой, а вместо друзей у него лично лишь постоянное сотрудничество с Акутагавой Рюноске, которое в последнее время тянется и тянется. Что делать, если Фукудзава-сан совместно с главой Портовой мафии находят его взаимовыгодным.

Нет, Ацуши вовсе не возражает. Ему даже интересно с Акутагавой. Более того, ему даже хорошо с Акутагавой, о чем недавно нельзя было допустить и мысли.

Когда же и как это началось? Ацуши трудно доподлинно определить.

Может быть, с той поры, как он увидел, какой у Акутагавы самого дом? Точнее, квартирка, о какой бы мечтал и сам Ацуши, теплотой и уютом располагающая к пребыванию в себе.

Странно, Ацуши почему-то никогда не помышлял – какое оно, жилище Акутагавы Рюноске? Ему казалось: тот является по необходимости из своего плаща, как тот же Расемон. А в остальное время этот самый плащ висит где-то в мафии на вешалке. Аккуратный, компактный, не занимающий много места.

Ну разве такой человек, как Акутагава Рюноске, по мнению некоторых, самый страшный и опасный в Йокагаме, мог вот так просто раскрыть свое настоящее пристанище кому-то вроде Ацуши? Да не могло такого случиться!

Но Акутагава поступил вопреки этому заблуждению. И вряд ли доверие служило тому причиной, скорее всего рекомендация Дазая. Только вот однажды, когда Ацуши негде было переждать часа три-четыре, а ливень набирал обороты и транспорт уже перестал ходить, Акутагава, насупленный, недружелюбный на вид, вдруг сказал порядком измокшему Ацуши:

– Пойдем просушишься, тигр. Тут недалеко.

Ацуши мог вполне обойтись и сухим углом, крышей остановки, холодом, некомфортом. Ничего бы с ним не случилось. Смущенный приглашением, он не сразу-то двинулся следом, и только тумак вынудил его к принятию приглашения.

Сначала Ацуши подумал, что они отправятся в одно из местечек, принадлежащих мафии. И совсем растерялся, когда Акутагава сказал ему:

– Обязательно разувайся за порогом. Не терплю у себя грязи. Хотя зачем я это говорю, раз ты уже здесь?

Да, они вошли в обычный дом, многоквартирный, красивый на вид, как и весь остальной район. И Ацуши четко понимал, что тут не отель, а собственный дом Акутагавы! И от осознания этого Ацуши почему-то оторопел, будто бы невовремя и впервые заявившись в гости к девице.

Осторожно, словно крадучись, он ступил разутыми ногами на теплый пол. У Акутагавы оказалось чисто и обставлено на традиционный манер: низкая мебель, гравюры на стенах, много принадлежностей для каллиграфии на столике у стены. Малость пахло лекарствами, что не портило впечатления, а еще – неожиданно чем-то вкусным, словно, какая странность, Акутагава какой-то гурман, а не жуткий брюзга, каким пытался казаться на первый взгляд.

Но даже внушительная вытяжка не убрала этих запахов – Ацуши легко увидел, как та поблескивает из не имеющей двери кухни. Еще он отметил вешалку, полную кипенно-белых рубашек и рядок столь же свежих жабо, накинутых поверху. Несомненно, этим гардеробом пользовались довольно часто, тем не менее кропотливо содержа его в идеальном порядке.

Акутагава удивил Ацуши в очередной раз, появившись перед ним уже без плаща. Но ведь без него он больше не сможет призвать Расемона, разве не так? А, значит, лишив себя его, Акутагава будто продемонстрировал этим предельное доверие к Ацуши. Словно они и не враги вовсе и даже несколько ближе чем в очередной раз повязанные вынужденным партнерством.

Ацуши вполне мог ловить открытым от переизбытка эмоций ртом мух, если б они тут были, когда Акутагава как ни в чем не бывало прошествовал в угол, полускрывшись за рядом своих рубах, и начал расстегивать ту, что все еще оставалась на нем. Позволив Ацуши при этом ошалело пялиться на себя во все глаза.

С сырой рубахи, со штанов капелью стекала дождевая вода. Отжаться бы в ванной, но спросить разрешения воспользоваться ей Ацуши было слишком неловко. Даже в чуть большей степени, чем создавать среди чисто прибранной квартиры несколько луж.

Кажется, сейчас он был еще более жалким, чем обычно. Хотя уже прогрелся, почти простившись с болезненным холодом, и теперь физические неудобства приносила лишь только сырость.

Ацуши сожалел, что вообще принял приглашение. Нужно было переждать положенное время хотя бы за дверью. Там бы и обсох постепенно, выполняя простейшие движения для согрева. Там ему самое и мес...

Неожиданно Акутагава прервал ход мыслей, швырнув в Ацуши полотенцем. Пушистым, мягким, что не удивительно – черным. Ацуши с наслаждением уткнул в него лицо, а когда немного осушил волосы, Акутагава уже успел снять рубашку.

Его тело оказалось худым, даже тощим, гораздо сильнее, чем то казалось в одежде. Но сильнее худобы в глаза бросались шрамы – перекрещенные рубцы пусть и слабо различались на коже, но немного пугали множественностью числа. Сбиваясь со счета, Ацуши позабыл о необходимости дыхания, о неуютности сырой одежды, о сожалениях что-то запачкать или промочить в чужом доме.

– Раздевайся и ты, тигр, – сказал Акутагава со странным смешком. – Чего так странно смотришь? Нравятся шрамы? Некоторые ты сам поставил, если не забыл.

Странно, но он не был сердит пристальностью и бесцеремонностью, с которыми Ацуши его разглядывал. Вовсе нет. Лишь подтверждал свои слова и, напомнив Ацуши, что тот раньше бил и в спину тоже, отвернулся, выставляя на обозрение острые лопатки.

И быстро скрыл их под футболкой.

А Ацуши, стряхивая с себя оцепенение, судорожно вытирался, чувствуя, что краснеет.

Он и не понял при этом, как сам избавился от рубашки, очухался от нового наваждения, лишь когда ему в лицо полетела футболка. Мягкая, приятная телу, она оказалась впору, даже чуть длинновата по росту. И Ацуши все-таки остался в своих штанах, те не так уж и сильно намокли. Только подтяжки глупо болтались у ног. А раскисший галстук и рубашку он глупо держал у груди до тех самых пор, покуда Акутагава не забрал их сам.

– Немного стал похож на человека, – подметил тот. – Все твои тряпки словно с чужого плеча. Что там их в вашем Агентстве собирали с каждого по одной?

Ацуши не мог ничего возразить. От смущения язык у него отнялся, тело отяжелело.

Акутагава вышел с его мокрыми тряпками, не кинул их, не поднял брезгливо двумя пальцами, а повел себя в высшей степени заботливо, еще больше сбивая с толку. Вскоре же раздалось жужжание, видимо, заработала электрическая сушилка. А Ацуши все торчал стоблом посреди комнаты, медленно осознавая, что несмотря на щекотливость ситуации, несмотря на сложные отношения с Акутагавой, ему сейчас приятно в ней находиться.

Тот быстро вернулся и, к изумлению Ацуши, проявил еще больше радушия. Пусть и немного ироничного:

– Ну что, гость, – поинтересовался он, – что тебе предложить? Чая с пирогом?

Губы его затронула усмешка.

Акутагава открыто смеялся, мог бы и не делать этого! Хватило уже насмешек над одеждой. Согласишься, скажет наверняка, что Ацуши его объедает.

– Спасибо... я сыт. – Вежливо ответил Ацуши, хотя внутри все сводило от голода.

– Что тебе не так? Сомневаешься в моем угощении? – на лицо Акутагавы вдруг набежала явная тень, а Ацуши молча проследил, как тот развернулся, чуть сгорбив плечи, и ушел в кухню. Вскоре же оттуда снова раздались вкусные запахи, фруктового чая и чего-то подогретого, явно сладкого.

В животе заурчало, и Ацуши резко накрыл его ладонью, словно Акутагава был способен услышать этот звук. А тот вынес на подносе две чашки, две тарелки. Несмотря на отказ. Без спешки начал сервировать столик.

– Ты всего лишь невоспитанный невежа-тигр, – сообщил Акутагава Ацуши. – Чего от такого ждать? Но я – нет. Есть законы гостеприимства. Пусть они и не для тебя, я-то воспитан лучше.

Он замолчал, а Ацуши вдруг вспомнил шрамы на его теле и ощутил укол совести. Чутье подсказывало, что Акутагава какие-то традиции ставит даже выше причиненных ран, хотя как такое вообще возможно? Чтобы кого-то, вроде Акутагавы, оказалось возможным пронять таким пустяком, как отказ от чая? Несмотря на то, что сам не упускал случая поддеть, да куда более серьезно!

Не желая спорить о воспитании, Ацуши от нечего делать уселся за стол. Неловко подогнул ноги, страшась выглядеть неуклюже.

– Твое невежество столь велико, что только его можно оценить в семь миллиардов йен, – прибавил Акутагава и снова улыбнулся, поднося к губам чашку.

У Ацуши немного отлегло от сердца. Наверняка чужая озабоченность была лишь частью издевательств, просто привиделась, чего тут особенно переживать.

Это же Акутагава, который его продаст, если кто-то снова назначит цену, тот, кому веры-то быть не должно. А то, что Ацуши уже вверял ему жизнь... не в счет.

Но пирог, что Акутагава подогрел, отодвинул все рассуждения на задний план. Так одурманил, что Ацуши вообще позабыл обо всех разногласиях с подавшим его человеком.

Он наслаждался невероятно вкусным чаем, да так задремал, пригревшись, прильнув к стене. А когда почти испуганно распахнул глаза, заозирался, оказался даже укутан пледом. И самое невероятное – Акутагава тихо дремал у противоположной стены, устроившись на футоне под ночником. В той же футболке, что был, под таким же пледом, что согрел Ацуши, и его голая шея, такая тонкая, обманчиво казалась совсем легкой добычей для зубов тигра.

Ацуши тихо смотрел на чужой сон, пока Акутагава не проснулся – резко, словно тоже увидел кошмар. Резко сел, в ответ уставившись на Ацуши. Долгое время оба молчали. Акутагава несколько раз тихонько кашлял, и Ацуши поймал себя на мысли, что всякий раз готов сорваться, чтобы подать ему лекарство.

Разве не бред?

Разве правильно воображать, что он бы был чуточку полезен, останься тут чуть дольше? Да и... несмотря на манеру обращения, быть с Акутагавой в такой непринужденной остановке совсем не плохо!

Тепло оснащенного подогревом пола окутало так уютно, так блаженно разлилось по телу, что Ацуши понял – даже и в футоне нет особенной необходимости. Неимоверно хотелось снова уснуть, перед этим поверив в сказку про дружественного, уютного Акутагаву, что способен заботиться о ком-то. Даже если этот кто-то – сам Ацуши.

Но пришлось собираться.

Снова без уединения переодеться. Воровато и немного жадно поглядывая на чужое тело.

Снова идти в большой город, с чужим зонтом и ощущением, что дверь, которую совсем недавно захлопнул Акутагава, теперь закрыта для Ацуши уже навсегда.

Так думал он, долго-долго думал, вновь вернувшись в стены комнаты общежития, что стала ему первым пристанищем. Но не первым домом, как бы смешно и нелепо это бы ни казалось.

Удивительно, что до этой минуты Ацуши не чувствовал разницы.

А теперь – как будто прозрел. И мучился от тоски и тяжести собственной тупости, неудачливости и стеснения – ну разве можно ему так просто взять и вновь напроситься в гости?

В чужой дом, к чужому человеку, который и рад-то Ацуши особо не будет.

Но те ощущения протянулись недолго. Ровно до того момента, как вскоре одним утром в комнате Ацуши не раздался звонок.

– Бери себя и остальную фигню, что у тебя есть, – без какого-либо приветствия сказал ему Акутагава на том конце, удивительно бодрый и бескомпромиссный, не терпящий никаких отказов, – и перебирайся ко мне.

И Ацуши оторопел, до невозможности расширяя глаза. До того сильно все походило на шутку, на какой-то глупый розыгрыш. Но чутье подсказало – это совсем не они.

Пусть даже по голосу было слышно, что Акутагава в эту минуту улыбается.

@темы: фики, Bungou Stray Dogs, Я произнесу это слово с кавказским акцентом, Мои любимые цусяточки, Тигр-сама