Название: Однажды
Автор: Марианна Кросс
Бета: Вицка
Размер: миди (4540 слов)
Пейринг/Персонажи: Хомураби/Шисуи, Шисуи/Хомураби, Рюуко, Широгане, мимо Тацуми
Категория: слэш
Жанр: романс, экшн, хоррор, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Однажды он стал другим
Примечание/Предупреждение: предканон манги, посткон манги, жестокость
Посвящается White Cross, нашему любимому Хомураби и котику
Окрестности долины Шамони, Франция, 2-я половина XIX века.
Последнее лье они проехали верхом. Дорога оказалась не приспособленной для экипажа, а точнее, она еще не была завершена, превратившись в обычную тропу. Попросту говоря, они заблудились, выбрав неправильный путь. В лесу ветер совершенно не ощущался, снег летел строго вертикально, а ведь, по имеющейся у них информации, снегопады в этих местах большая редкость. Хорошо везение, нечего сказать. Вначале из двух дорог выбрать ту, что пока не закончена и кончается тупиком, а потом еще и погода окончательно испортилась. Вернуться назад — значит потерять кучу времени. Этим вариантом решено было не пользоваться.
Одна из лошадей шла намного медленнее, и, к тому же, всадник держался в седле очень неуверенно. Его высокий молчаливый спутник, ловко правивший рослым гнедым жеребцом, вынужден был постоянно оборачиваться, дабы удостоверится, что с его сопровождающим не случилось какой-нибудь неприятности. А тот лишь смотрел во все глаза на зимнюю грустную сказку вокруг, жадно впитывая в память образ заснеженного леса, блеск легкого серебряного пуха, тяжелое дыхание лошади и непривычное ощущение защищенности: его спутник постоянно натягивал поводья, не давая отстать более чем на несколько шагов. Было не так уж и холодно, но не привычному к холодам приходилось отнюдь не сладко, хотя, учитывая события прошедшего дня, это было совсем незначительной мелочью. От свежего запаха хвои голова шла кругом, а может, виной был горный воздух... Снег тоже пах особенно, его хлопья становились все крупнее и мягче, пальцы в тонких перчатках уже порядком онемели, когда они достигли своей цели.
Небольшая гостиница в занесенной снегом французской деревушке встретила гостеприимно. В поздний час хозяева давно спали, но круглолицая молчаливая нормандка встретила двух молодых мужчин приветливо и радушно. Несмотря на наплыв туристов, увлекающихся странной вещью — горными лыжами, дела в гостинице были далеко не на высоте. А чтобы уж заезжали к ним подобные мсье... Эти, сразу видно, не местные, но, пожалуй, будут пригожее самых смазливых парижан. В их местах такие красавцы — большая редкость, хоть и наезжают сюда порой всякие. Изысканная роскошь одежды новых постояльцев радовала глаз. Очевидно, тут есть достаток, а значит гости более чем желанны. Высокий статный зеленоглазый аристократ таил в себе какую-то опасность. По всему видно, такому палец в рот не клади. Второй — хрупкий, закутанный в огромный белоснежный шарф по самый нос, поразил своим взглядом: таких глаз она не видела за всю свою долгую жизнь. Ожившие фиалки. Оба сняли перед ней усеянные мелкими снежинками цилиндры, чем тут же завоевали ее симпатию и восхищение: галантное отношение от таких господ было редкостью.
Шатен и брюнет. Необыкновенные красавцы. Была бы она на десяток лет моложе...
Высокий господин держался с ней ровно, одарил золотым и немедленно приказал позаботиться о лошадях. Бедные животные нуждались в тепле и пище как можно скорее. Хозяйка ловко подобрала длинные юбки, полные ноги громко затопали по скрипучим половицам. Синеглазый парень зашелся низким кашлем, шатен тут же подтолкнул его к камину.
Тот смутился, его, казалось, стесняло все: незнание чужого языка, чувство вины, стыда за собственную слабость и допущенные в течение дня ошибки. Поиски носителей фактора снова закончились ничем, не мог же он взять себе в «дети» пятилетнего ребенка. Да и Хомураби вел себя очень странно. Еще недавно в его поведении сквозила стойкая насмешливая неприязнь, а вот теперь все совершенно переменилось. Не за один день, не прямо сейчас. Для этого потребовалось немало времени, их сближение длилось не один день. А вот сегодня син вел себя так, будто они с ним такая же пара, как Широгане и Рюуко. Навязчиво давая понять, что их отношения выходят за рамки простой дружбы. Понимание и странная своеобразная поддержка от Хомураби придали немного уверенности. Стать парой — это значит... От одной мысли об этом у Шисуи сладко покалывало внизу живота. Вот если бы уверенности в себе было чуть больше...
А он боялся, что после слов Широгане — чтобы не смели возвращаться с пустыми руками — Хомураби взбесится, но он, напротив, казался весьма довольным. Сердце забилось чаще, когда при словах Широгане о том, что в человеческих телах они могут находиться в мире людей сколь угодно долго, не теряя силы, Хомураби расплылся в улыбке. И как оно затрепетало испуганной птицей при тихом шепоте в сторону: «У людей все ощущения ярче».
— Ты весь ледяной, к огню, — приказание было исполнено поспешно и абсолютно безропотно, на ярком свету стало видна мелкая дрожь, сотрясающая хрупкое тело.
Хозяйка обернулась мигом, изумленно прислушиваясь к иностранной тарабарщине; молодые господа, наверное, с ног валятся от усталости, а она плошает, лишаясь щедрых чаевых. Быстро сообщив, что муж сейчас займется лошадьми, она затрепыхалась как наседка, нахваливая свое сомнительное заведение. В душном полутемном зале чадили несколько свечей, дрова в камине едва тлели, вся обстановка оставляла желать лучшего, но все-таки гостиница была не из плохих. И теплой.
— Горячий кофе. Лучшие комнаты, ему — второе одеяло, мадам.
Хозяйка замялась, не зная, что делать. Из экономии они топили лишь две пустые комнаты, и одна точно не подходила для таких гостей. А во второй всего одна постель. Поразмышляв минуту, она все же решилась предложить вторую, сославшись, что через часок прогреется соседняя.
— Не стоит, мы переночуем в одной, — темноволосый, кажется, не понимал ни слова из диалога, просто смотрел под ноги и тер друг о друга руки, пытаясь согреть тонкие ладони.
— По лестнице направо вторая дверь, мсье. Так сколько вам одеял? — они заговорили слишком быстро, неразборчиво. Звуки лились друг за другом, сливались в странную музыку. На выяснение всех мелочей ушло не более пары минут.
Хозяйка заторопилась на кухню. Он и не запомнил короткого пути до комнаты, не сразу понял, что ночевать они будут в одной, да еще и спать на одной постели.
Хомураби слишком шумно поставил на стол свечу, слишком быстро помог ему снять заиндевевшее пальто, слишком громко говорил с вернувшейся хозяйкой. Мелькнула мысль, что Хомураби затеял все это неспроста — и ответная, что он бы вовсе не возражал, если бы это оказалось правдой. И еще одна — что он может полностью довериться ему.
Происходящее казалось каким-то сном, тело налилось странной тяжестью, казалось чужим и ныло. Было по-прежнему холодно, а эмоции временно притупились. Не замечая, что делает, он взял из рук Хомураби кружку. Машинально поднес к покалывающим от мороза губам.
— Вкусно? — Шисуи очнулся от вопроса. Хомураби стоял напротив в расстегнутой на груди рубашке, широкий пояс плотно обтягивал стойную талию, брюки подчеркивали узкие сильные бедра. Волосы лежали гладко — совершенно нетипичная прическа, но так он выглядел просто великолепно. Смущенный, Шисуи опустил глаза. Он торопливо сделал второй глоток, надеясь, что его любопытство к чужому телу осталось незамеченным. Этот глоток, в отличие от первого, ярко ощутился, пронес по телу волну тепла, мгновенно согревая.
— Спасибо, очень. А вы... ты?
— Переживаешь за меня? — Хомураби быстро подошел, к нему, присел на корточки, почти касаясь чужих коленей. Шисуи опустил голову, непроизвольно сближая их лица. На сина пахнуло морозной свежестью, кофейным ароматом и чем-то сладким. Тот мягко улыбнулся, подмечая, как близость с ним действует на Шисуи. Его дыхание участилось, взгляд изменился. И пусть он пытался скрыть глаза за длинными ресницами, в них отчетливо читались нежность, любопытная жажда близости и теплое почти неосознанное желание. Последнее он разделяет. Немедленно соприкоснуться. Прямо сейчас. Нужно пользоваться моментом.
— Хомураби... Прошу простить меня, во всех сегодняшних оплошностях только моя вина, а ты вынужден сейчас возиться со мной. Я пока не смог овладеть искусством говорить на иностранных языках. И из-за моей ошибки в чтении карты нам пришлось ехать верхом, без твоей помощи я бы... — Шисуи осекся, пытаясь подобрать нужные для извинений слова, но на ум ничего не приходило. Так ничего и не придумав, он грустно вздохнул.
Син осторожно накрыл ладони, сжимающие кружку, своими. Большие пальцы — прохладные, нежные, но очень уверенные — быстро заскользили по тонким запястьям. Шисуи шумно выдохнул: по телу пошло тепло, гораздо приятнее, чем от горячего напитка.
— Хоть сейчас мы в облике людей, никогда не забывай, кто мы на самом деле... Мне не холодно, Шисуи. Напротив, я готов согреть тебя, если дашь разрешение. Позволь мне, — казалось, что глаза Хомураби светятся.
— Согрей, — машинальный ответ, недопитая чашка быстро отправилась на столик. Фраза прозвучала тихо, и обоим было ясно, что это признание. В трубе протяжно завыл ветер, сквозняк заколыхал свечу, качая тени на телах и лицах. Шисуи вздрогнул: тоскливый звук будил в сознании все грустное, болезненное, горькое. Он робко потянулся к сину, впервые в жизни жажда близости с кем-то была невыносимой до безумия, почти до муки.
— Я... — он взглянул Хомураби в глаза: танец теней подкрасил их, сейчас они казались почти лиловыми, манили. Ни слов, ни глупых сомнений. Шисуи вытянулся стрункой, прикрывая веки.
Хомураби пристально взглянул на него, обнял за плечи, едва прикасаясь, и тут же прильнул к губам, прикоснувшись к самому уголку рта. Время замерло, Шисуи казалось, что он плывет в горячей воде: покрывшееся мурашками тело затопил невыносимый жар, он правда сразу же согрелся. Тело потяжелело, дыхание стало опасно горячим, но вместе с тем и усталость дала о себе знать намного явственнее, чем раньше. Хомураби было приятно, что тело в его руках обмякло, полностью расслабившись, но было ясно: переутомление не самое лучшее состояние для полноценного первого поцелуя. Даже не ради него. Пусть сейчас бы тот не смог сопротивляться, позволь он себе большее, это бы просто унизило их обоих; сомнительное удовольствие сломать Шисуи отнюдь не прельщало. Ради себя Хомураби был готов на многое, и он отнюдь не собирался собственноручно вылить ложку дегтя в свой бочонок с медом.
Шисуи дышал тяжело, а ведь, если подумать, Хомураби и не сделал с ним ничего такого. Действительно согрел.
— Не думал, что ты можешь так свободно использовать магию в этом теле.
— Конечно, могу. Я вообще многое умею, Шисуи. И со временем докажу тебе это, — Хомураби неожиданно улыбнулся. Двусмысленная фраза развеселила. Глядя на разувающегося сина, Шисуи начал машинально расстегивать сюртук. Даже просто подняться на ноги оказалось неимоверно сложно. Он аккуратно повесил элегантный галстук на спинку стула и, задумавшись на мгновение, начал расстегивать сорочку. Глаза слипались, хотелось провалиться в тепло, которым так хорошо управляет Хомураби, и не просыпаться неделю. Он машинально снял брюки, оставаясь в одних узких кальсонах из тончайшего батиста. В конце концов, они оба парни, да и он был уверен: сейчас син не станет ни шутить, ни смущать. Если бы тот собирался проделать что-то подобное — недавно была прекрасная возможность. Которой он даже и не подумал воспользоваться. Одна кровать смущала, второе одеяло, принесенное хозяйкой, теперь было вроде бы не нужно, но спать под одним... А если обняться во сне — станет теплее.
Хомураби ловко сдернул покрывало, откинул одеяло в сторону, придирчиво осматривая белоснежное белье. Лишь убедившись, что оно свежее, обернулся к Шисуи и онемел. Тени по-прежнему плясали, на этот раз на обнаженной атласной коже. Таким он себе его и представлял.
Почти идеальное тело: тонкая талия, узкие бедра, самая лучшая форма рук и плеч, что ему доводилось видеть. Не пялиться на эту прелесть оказалось гораздо сложнее, чем он и подумать мог, но Хомураби справился с собой. Он только отметил про себя, что крошечные соски того немного напряжены. Но это, скорее, от недавнего контраста ощущений, чем от чего-то более волнующего. И что у него буквально колени подгибаются от усталости, причем не в иносказательном смысле.
— Ложись быстрее, а то опять замерзнешь, — син выразительно махнул рукой на ту подушку, что показалась ему побольше и помягче второй.
Шисуи безропотно подчинился, внутренне трепеща от смущения. Ветер в трубе завыл пронзительно и тонко, Шисуи отвлекся на звук и не заметил, что Хомураби принес с кресла второе одеяло. Он понял это, лишь когда син укутал его словно ребенка. Хотелось самому, да руки не слушались, все тело как будто налилось свинцом. Хомураби громко дунул на свечу и быстро разделся в темноте. Шисуи слабо вздрогнул: син отыскал в темноте его ладонь, переплел пальцы.
— Не стоит пугаться, или ты хочешь, чтобы я положил между нами меч? — по голосу было понятно, что Хомураби в самом лучшем расположении духа.
— Не тебя. Я не боюсь тебя. Ветер так воет, будто хоронит кого-то. Будто он лишился самого ценного, чем обладал. В этом звуке такая обреченность. Тоска. Будто он и не знает, что чего-то лишился. До тех пор, пока я не начал видеть с помощью Рюуко, я и не знал, чего был лишен.
Только не смейся. Мне кажется, что это самое страшное — просто не знать, что ты утратил что-то. А сейчас, когда ты рядом... Если я буду часто ошибаться, как сегодня, могу лишиться места в четверке королей, и тогда...
— Глупости. Ерунда, слышишь, — Хомураби долго гладил подрагивающую руку, пока тонкие пальцы под ладонью полностью не расслабились.
— Я убью любого, кто посмеет отнять тебя, — тихий шепот Хомураби был наполнен ядовитой, отчаянной горечью. Он впервые в жизни почувствовал себя уязвимым: у него появилась опасная слабость. Боязнь лишиться Шисуи. За окном бушевала метель, он долго не мог уснуть — мешала непривычная тяжесть в груди.
Дома были огромными, каких просто не бывает на свете. Парить в небе между их прямоугольников было, мягко говоря, непривычно. Идиотское ощущение, что ты просто крошечная никчемная букашка. Странные, блестящие, невообразимо прекрасные замки, состоящие сплошь из стекла. Они упирались в самое небо, почти закрывая его. По широким улицам проносились на сумасшедших скоростях странные экипажи. Этот мир был необыкновенным, похожим на мир людей и в то же время — совершенно другим. Явственно ощущалась темнота, незримо наполняющая город. Алчность, злоба, зависть, ненависть, неприязнь, вражда. Это его пища. То, что питает распирающую изнутри невероятную силу. А внешне все довольно мило. Город внизу заполнен ярким светом, сожравшим слабые отблески звезд. Целое озеро дрожащих странных огней. Ночь, а довольно светло. Ненастоящий свет, не нравится. Как и этот мир, лежащий перед ним. Будучи тем, кем он являлся сейчас, Хомураби совершенно осознанно желал, чтобы к странному неприятному запаху этого города добавились запахи крови, боли, войны и смерти. Этот мир проклят. Он падает в него с неба, быстро, резко. Он ненавидит его, крошечные людишки, похожие на точки, все до одного враги. Врагов не жалеют, вид их агонии — самое лучшее зрелище на свете. Этот другой мир не достоин права на существование, а значит он должен исчезнуть. Почему? Ответа не было. Все существо заполняла жгучая мучительная ненависть, похожая на острую боль. Сердце рвали острыми когтями. Такими, как на его руках. Он с изумлением посмотрел на растопыренную ладонь. Хомураби задыхался от чуждых, болезненных эмоций. Сон превратил его в кого-то другого, а сон ли это? И что за мир перед ним? Это же он. Именно сейчас мечтает уничтожить чужой красивый город со странными домами. Но где-то на задворках сознания он понимал, что спит, что стоит только проснуться — и он окажется в уютной теплой постели, где у него под боком тихо спит Шисуи. Вот только...
Небо холодное, от разреженного воздуха легкие обжигает огнем, но сейчас наплевать. Стремительный полет — и он уже над городом. У него длинные волосы, они летят вслед за ним огненным хвостом. В ушах быстро качаются длинные серьги, они задевают кожу. Приятное чувство... Оказывается, у этих домов все-таки есть крыши. Сухой злобный смех дается тяжело, но, видимо, отказать себе в этом удовольствии еще хуже, чем вытерпеть небольшую боль в груди. Странно, дыхание у него по-прежнему завидно ровное, из неприятных ощущений только это небольшое жжение в груди и легкое головокружение. Чужое ликование влилось в сознание несвязным потоком. Наверное, это счастье, раз все внутри трепещет от восторга. Только счастье всегда представлялось Хомураби совсем не так...
Сейчас он взмахнет рукой — и все, находящееся под ним, закружится в черном вихре, сломается и окажется погребено под руинами...
Липкий пот неприятно холодил лицо. Сердце обезумело. Хомураби тяжело вдохнул: на секунду показалось, что легкие горят, как это было во сне. Скорее всего, дело в человеческом теле или в усталости. Испуганный голос тихо позвал его по имени. Тонкие пальцы скользнули по щеке.
— Кошмар? — искреннее волнение Шисуи тут же стерло все неприятные ощущения, вызванные сном.
— Просто сон, — Шисуи хотел сказать что-то, подушечки его пальцев замерли в нерешимости на коже сина.
— Хомураби? Можно мне...
Син сгреб его в охапку, неловко завозился, устраивая голову на своем плече. Вместе с отдельным одеялом. Мягкие волосы приятно скользнули по влажной коже. Шисуи замер, прислушиваясь к ощущениям. В Хомураби всегда ощущались уверенность и сила, но его осторожная нежность стала для Шисуи приятным сюрпризом. Он развернулся, неловко поворачиваясь в импровизированном коконе: прижиматься к горячей коже щекой оказалось невообразимо приятно.
— А ты не такой уж и робкий, — полностью пришедший в себя Хомураби был очень доволен.
— Мне стоит чего-то бояться? — впервые на его памяти в словах Шисуи прозвучали игривые интонации. — Так что ты говорил про меч?
Син рассмеялся. Счастье именно в этом. Оно именно такое.
— Хомураби, а это ничего, что мы... Мы же только... — для Шисуи каждая мелочь в их отношениях казалась значительной. Вряд ли он сейчас полностью отдает себе отчет во всех действиях. Сегодня он слишком устал — и физически, и эмоционально. Любая неосторожность, допущенная сейчас, может разрушить их странные отношения.
Хомураби было хорошо. Простая близость без особых вольностей доставляла удовольствие, сходное с самым умопомрачительным оргазмом, только оно длилось и длилось...
Син прикрыл глаза, делая вид, что не расслышал несмелых слов. Скорее всего, тот вообще первый раз делит с кем-то постель. И он целовал его, хоть на это и была причина. Но он так смутился. Право же, он слишком уж хорош. Интуиция подсказывала, что у Шисуи он будет абсолютно первым, но пока он даже не осмелился спросить об этом. Давно можно было намекнуть, обратив это в шутку. Но что-то не давало проявить подобную бестактность. Неизбежно бы вспомнились времена его появления в их мире. Тогда он не стеснялся в выражениях, не принимал во внимание то, что юный король Рей всю жизнь был слеп, что он почти не знает мира, зато много знает о жизни с не самой доброй ее стороны, и, тем не менее, горестный багаж почти не затронул его чуткую доброту. Тогда и мысли быть не могло о том, что он будет сходить по нему с ума — вот тут наивная невинность Шисуи стала и одним из главных плюсов, и одним из главных минусов. Будь он другим — они бы вряд ли спали этой ночью. И сердце билось бы сейчас так же часто, просто причины были бы совершенно другими.
— Мы особенные, разве ты забыл об этом?
Ответа не последовало: Шисуи крепко спал.
***
Мир Тени, Дворец, 2-я половина XIX века.
— Рюуко, хватит дергаться, на этот раз я не позволю им вернуться назад с пустыми руками. Шисуи должен отыскать себе дитя, пусть пешком ищут по морозу, если будет нужно! И хватит переживать по пустякам, — Широгане был в самом игривом расположении духа.
— Это-то меня и беспокоит... — Рюуко нервно теребил в пальцах прядь волос. — И убрал бы ты, наконец, ноги со стола...
— Ну надо же, а раньше тебя мои манеры не смущали, — син сладко улыбнулся, посмеиваясь над укоризненным выражением лица собеседника. — Еще немного, и я начну ревновать.
— Да как ты можешь, а если что-нибудь случится...
— Ну, если что-то и случится, то давно пора, — Широгане изобразил на лице наивысшую степень трагизма. — Рюуко, Руюко... Кое-кому давно пора вырасти, милый мой. Да-да, я именно про тебя, — син втянул в себя маленький глоток умопомрачительно пахнущего вина из тонкого высокого бокала.
Тяжелая дверь в королевский кабинет приоткрылась излишне резко и без стука. Смущенный запыхавшийся юноша в одеянии сина замешкался на пороге. Широгане выразительно приподнял бровь, легкомысленное выражение мгновенно исчезло с лица. Под его взглядом хрупкая фигура юного сина съежилась, тот неловко попятился назад, пытаясь спрятаться от гнева короля за огромной увесистой папкой.
— Та-а-ацуми-чан, сколько раз я тебе говорил — не смей входить без стука, — протянул Широгане. — Тем более, это в твоих же интересах... — он совсем не сердился, однако нужно же воспитывать молодежь. Что за дела, прямо приходится ощущать себя нянькой. И тех воспитывай, и этих учи. Рюуко, внимательно следивший за выражением его глаз, сразу уловил, как в них едва заметно скользнуло нечто печальное, то самое, что всегда так трогало его за душу.
Широгане принял подобающую королю позу, отставил бокал в сторону, властно протягивая руку вперед.
— Ну что там у тебя, давай сюда. Пожалуй, пора заняться делами. И да, Рюуко, я все-таки за то, чтобы они не возвращались без нового рея. Это, между прочим, во всеобщих интересах.
Рюуко только вздохнул. Что делать, иногда Широгане жестковат, но он всегда чертовски прав.
***
Окрестности долины Шамони, Франция, 2-я половина XIX века.
К так и не заснувшему больше Хомураби вернулась логическая нить мыслей. Шисуи, что сейчас приподнял уголок губ во сне, был у него тут, под боком, а остался ли бы он у него, если бы искал сегодня носителя фактора в одиночестве? Почему зарвавшийся Рюуко не позволяет пользоваться королевскими силами — ведь их применение в мире людей не только не нарушает баланса, а, напротив, помогает удержать его в равновесии. Тем более, он ясно ощущал: никакого светлого фактора в округе не было и нет. Тут вокруг была только тьма. Ветер пел о ней за окном, растворяясь в тенях.
Хомураби втянул воздух полной грудью и расправил плечи.
А потом стало нечем дышать, воздух потонул в зыбком мареве, вытесненный из пространства сгустившимися тенями. Что-то влилось в свист ветра за окном, зыбкое шипение возникло сразу со всех сторон, обволокло комнату, как бывает с низиной, мгновенно поглощенной туманом.
Син не сразу осознал, что происходит вокруг, хотя ему, самому тени, было положено сориентироваться мгновенно. Тьма, что он ощущал, оказалась совсем рядом с ними. Возможно, это перед ними был сейчас носитель фактора. Обезумевший, потерявший человеческий облик и безумно голодный.
Медленно, так медленно, что секунда казалась по длительности многими минутами, шипение сложилось в слова:
— Вкусные... вкусные-вкусные-вкусные мальчики, — бабенка, что их заселила в таверну, была вся увита клубком многоножек-кокучи. Их хищные головы дрожали над крепко приобнявшим Шисуи Хомураби.
У Шисуи гулко, судорожно дергалось в груди сердце — так, что его толчки Хомураби чувствовал влажным боком, воздух становился все тяжелее, все смраднее. Син сконцентрировался что есть мочи и попытался пробудить в себе силы. Всегда, даже при использовании доппельгангера, они в нем оставались. А сейчас ничего не было, ни крупицы.
Одно дело — словестный запрет, простое напутствие, совершенно другое — специально наложенная печать. Не вполне сведущему в таких вещах Хомураби было уже не узнать, что ни Рюуко, ни Широгане не ограничивали их с Шисуи способности, даже не помышляли о таком.
Рюуко просто немного неудачно пошутил над ними. Но несколько факторов сложились воедино: внушение, физическая усталость, слишком сильное вживание в образ человека — настолько действенное, что все человеческие чувства вернулись. Метель как-то странно влияла на происходящее, блокируя магические связи между мирами.
Хомураби еще раз напрягся, пытаясь внутренне нащупать в себе хоть немного боевой мощи, хоть немного харизмы короля, которая позволила бы ему приказывать кокучи. Но ничего не выходило.
Ситуация была угрожающей. Опасность грозила не только ему, но и Шисуи, ради которого он был готов жизнью пожертвовать!
Хомураби словно запамятовал, что Шисуи сам не промах, что он тоже довольно силен, что он король. Инстинкт защищать свое, а Шисуи он уже считал полностью своим, затмил для него весь мир. Он выпустил Шисуи из рук и встал, готовый разорвать врагов голыми руками. Тень промелькнула перед лицом быстро, словно вихрь, задела Хомураби по лицу. Он завопил что-то угрожающее, некрасиво разинув рот так широко, как смог. От клубка с быстротой змей отделилось несколько самых юрких червей и, прежде чем он опомнился, устремилось внутрь его тела. Хомураби подавился от боли, все его нутро словно рвали на части. Из носа хлынула кровь, под кожей щек мелькнули черные полосы-лапки, что-то больно сдавило изнутри сердце, вцепилось в него, продырявило. Он тихо хрипел, не понимая, что происходит, перед глазами мелькали то темные точки, то красная пелена. Сквозь них он видел перед собой ничтожество, которое просто не имеет права стать препятствием. Он же повелевает тенями, разве нет?! Внезапно боль немного уменьшилась, и он ощутил в себе пульсацию силы. Далеко не прежней, но весьма ощутимой. Его лицо и руки все еще были до неузнаваемости обезображены, глаза горели безумным огнем, когда он, рассекая воздух со свистом, ударил существо перед собой. Кулак прошел сквозь чужую плоть как через масло, разрывая ее будто снаряд, он втискивал руку в чужую грудь, разрывая и женское тело, и кокучи, пока не ощутил под пальцами живое бешеное биение. Он впился пальцами в сердце, весь напрягся, от чего его черты еще больше исказились изнутри, и разорвал его.
А потом его ослепил свет — короткая вспышка. Хомураби был слишком поглощен шоком и врагом, чтобы осознать, что это ему помогал заклинанием Шисуи. Свет откинул назад, он жегся, разъедал кожу словно капли ядреной кислоты. От лица Хомураби пошел пар, кокучи в нем снова зашевелились, опутывая разум. Им было больно, невыносимо, и их боль по нервным импульсам передалась Хомураби.
Он откинул безжизненный труп, резко дернулся вперед и ударил в источник боли.
Шисуи лишь сдавленно охнул, а потом медленно, как тряпичная кукла, завалился назад. Хомураби услышал глухой треск еще до того, как его кулак со всей дури впечатался Шисуи в висок.
Хомураби не смог совладать со своей силой и не сразу понял, что же наделал, пока Шисуи тихо не позвал его.
А потом пришло осознание.
Низкий, обезумевший вой Хомураби напоминал недавний вой ветра в трубе, только был он в тысячу раз громче и обреченнее. Шисуи с трудом поднял бледную дрожащую руку, начертил в воздухе знак, а затем оба провалились в портал.
***
Мир Тени, Дворец, 2-я половина XIX века.
У Рюуко странно дрожали губы, когда он рассматривал голову Шисуи с запекшимися от крови волосами. Хомураби лишь раздувал ноздри и вынужден был стоять в стороне, пригвожденный к месту холодным, осуждающим взглядом Широгане.
Кто-то из синов или реев громко кричал, Рюуко сам орал что-то страшное. Единственное, что Хомураби увидел — как он метнулся, схватив Шисуи в охапку, чего делать явно не следовало, и потащил куда-то мимо Хомураби — скорее всего, в свою лабораторию. Он успел только выцепить взглядом, что кусок черепа на макушке Шисуи держится лишь на нескольких лоскутах кожи и видно, что под ним пульсирует что-то живое.
Хомураби тихо охнул, а потом потерял сознание.
***
Мир Тени, Дворец, начало XX века.
Он ждал и не ждал этой встречи много лет. За них он ненавидел то Рюуко, то себя. Лечение Шисуи шло мучительно медленно. И никто во Дворце совсем не понимал его, Хомураби, печали.
Он много раз потом слышал, что никто, дескать, не виноват. Что никто не мог знать, что одержимая женщина где-то на краю мира пожирает путников, остановившихся на ночлег, и копит силы.
Что это просто у него, Хомураби, способности короля сперва были нестабильны, что Шисуи был сильнее, что он мог бы справиться с угрозой и сам.
Он пропускал слова мимо ушей, тьма угнездилась в нем с той страшной ночи, но больше ничем себя не проявляла. Тьма слышала лишь то, что хотела. Питалась обрывками слов, обрывками воспоминаний. Заставляла игнорировать все хорошее и ненавидеть.
Ненависть за прошедшие годы стала почти безумной, легла, словно дамоклов меч, над головами Широгане и Рюуко, которых Хомураби винил, не понимая, что Шисуи он отнял у себя сам.
Он помнил угрозы убить того, кто посмеет сделать это. Только их.
Но что-то держало Хомураби. Пока он спустя долгое время не встретился с Шисуи лицом к лицу.
Он уже знал, что тот теперь ничего не видит глазами и вряд ли когда-либо увидит. Но Шисуи еще и не узнал его. Познакомился как с совершенно чужим, все так же мило смущаясь, как делал это раньше. В новом Шисуи не чувствовалось прежнего стержня, что когда-то привлек Хомураби и заставил влюбиться.
Да, он все еще был тут, тот, кто носил такое близкое имя и звался его парой. И можно было начать все сначала, но тьме это не было на руку.
Она заставила позабыть обо всех возможностях, кроме мести.
***
Япония, недавнее прошлое.
Алчность, злоба, зависть, ненависть, неприязнь, вражда. Это его пища. То, что питает распирающую изнутри невероятную силу. А внешне все довольно мило. Город внизу заполнен ярким светом, сожравшим слабые отблески звезд. Целое озеро дрожащих странных огней. Ночь, а довольно светло. Ненастоящий свет, не нравится. Как и этот мир, лежащий перед ним. Будучи тем, кем он являлся сейчас, Хомураби совершенно осознанно желал, чтобы к странному неприятному запаху этого города добавились запахи крови, боли, войны и смерти. Этот мир проклят.
И он проклят, раз так радуется тому, что когда-то давно прошлый он — человечный и добрый — ненавидел. Что ему, потерявшему себя и самого близкого, еще остается, как не принять себя новым? Как не принять это опьяняющее, это сладкое ощущение власти?
В том же городе, скорчившись в три погибели за барной стойкой, пил Шисуи. Пил, стараясь забыться. Он чувствовал, что Хомураби рядом, он вспомнил все, что только могло ожить в памяти. Он боялся питать надежду.
Но она жила в нем.
Тлела как искра.
Заставляла думать, что Хомураби тоже станет собой.
Однажды.
Название: Однажды
Автор: Марианна Кросс
Бета: Вицка
Размер: миди (4540 слов)
Пейринг/Персонажи: Хомураби/Шисуи, Шисуи/Хомураби, Рюуко, Широгане, мимо Тацуми
Категория: слэш
Жанр: романс, экшн, хоррор, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Однажды он стал другим
Примечание/Предупреждение: предканон манги, посткон манги, жестокость
Посвящается White Cross, нашему любимому Хомураби и котику
Автор: Марианна Кросс
Бета: Вицка
Размер: миди (4540 слов)
Пейринг/Персонажи: Хомураби/Шисуи, Шисуи/Хомураби, Рюуко, Широгане, мимо Тацуми
Категория: слэш
Жанр: романс, экшн, хоррор, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Однажды он стал другим
Примечание/Предупреждение: предканон манги, посткон манги, жестокость
Посвящается White Cross, нашему любимому Хомураби и котику