Если 17-го таки будет глава ДГМ, приглашаю всех выпить, господа. Много выпить

@темы: D.Gray-man, пииииииваааааасиииииик!!111!

Ура, хорошо живем!

29.06.2015 в 12:58

Пишет  [Математик]:

ааааааааааааааааааааа
Вот так просыпаешься в полдень, а у Хантеро фандома появились обзоры О_О
Обзоры, Карл! У Хантеров
И очень хочется пожать руку в аватарку тому, кто соорудил А то такое чувство, что пока тут спим до полудня, жизнь мимо проходит

URL записи

@темы: Извращения должны быть сексуальными, Hunter × Hunter

@темы: MobPsycho100

«ПОМОГИ МНЕ» - попросил Курапика у Хисоки. Нет, не так. «Помоги мне~ »
И ПОСТАВИЛ ЕМУ СЕРДЕЧКО.
ЭТО было криком души.
Это было самое то, как нужно просить бывшего врага.
ЭТО БЫЛО КРИКОМ МОЕЙ ДУШИ.
БЛЯТЬ! БЛ@ТЬ!!! Алое сердце для Хисоки. Сердце Хисоке. И это томное, это почти нежное «помоги мне»



А Хисока лишь мечтательно улыбнулся. Хисока не отказался помочь. Ну еще бы, еще БЫ

Карочи я лоханулась и СМС оказалась от Хисоки к Иллуми. ГОПОДИ БЛЯТЬ БОЖЕ

Но первая версия навсегда останется фаноном

@темы: Красота, Прущщщааая трава, Hunter × Hunter

Сердечное спасибо всем, кто поддался призыву - читал и голосовал за нас на Весенней разминке! Моя благодарность - словно неугасимое пламя! Наше все - только лишь ваша заслуга, милые сердцу читатели! И ничего нет дороже дружеских и любовных чувств, веселья, и, конечно же - ПОЧЕТНОГО ВТОРОГО МЕСТА НА ВЕСЕННЕЙ БИТВЕ!
Я не мастер речей, но с такой командой и с такими читателями - хоть в разведку, хоть в горы, хоть в бордель! У любви и веселья имена простые - любовь и веселье, но для меня лично отныне при упоминании этих слов звучат ники крутых ребят из моей команды! Мы нереальны, друзья! И для меня мы - победители!
Ну и вот...

Марианна Кросс ОХОТНИК-лидер капитан и педик и дворецкий

Пост набора соавтор Бетинг, оргработа, верстка джен Встреча с радостью драббл Возвращение драббл Путь короля драббл гет Лучшая девушка драббл Его женщина мини слэш Ночь у моря мини Жажда жизни мини Соединение мини Кружево драббл Я назову его по имени драббл Заступник драббл Впусти меня драббл Добрая память драббл Медвежья услуга драббл Пряный ветер драббл Пока они смеются драббл Убить Гона драббл Говори, говори, мое счастье фанмикс фем Подумаем о себе драббл Без маски драббл

@темы: Извращения должны быть сексуальными, Hunter × Hunter

Крутейший коллаж -ассоциация *тает* от  Юлий Викторович

@темы: Красота, Извращения должны быть сексуальными, ФМоб

Название: Сон
Автор: Марианна Кросс
Бета:  Lyuckayk hengay
Размер: драббл (625 слов)
Пейринг/Персонажи: Акира/Широгане
Категория: слэш
Жанр: ангст, ПВП
Рейтинг: R
Краткое содержание: Если тебе было жалко дать мне хоть каплю тепла и Света, я поделюсь с тобой Тьмой и болью
Примечание/Предупреждение: посткон аниме, связывание
Посвящается эротическим снам

Широгане улыбался одними губами. Глаза ледяные, как у куклы, с сузившимися зрачками, не выражали ни одной эмоции.

Мир вокруг колыхался маревом, похожим на волны.

На них можно было расположиться, как на земле.

Больше вокруг не было ничего. Лишь пустота, тишина и холод... Сердцебиение участилось. Отчаянный стыд заставил щеки вспыхнуть, когда Акира понял, что полностью обнажен и связан.

Первая его мысль была о сне. Нелепом и глупом кошмаре. Но боль в связанных запястьях ощущалась вполне реально. Неуверенная попытка пошевелиться отозвалась целой гаммой неприятных ощущений во всем теле. Акира утвердился в мысли о сне. Она была самой правильной, помогала подавить нарастающие смятение и страх.

«Я зажмурю глаза, открою, и все будет как прежде, не прощу чертову извращенцу его грязные шутки!» — решил Акира.

Он до боли зажмурил глаза и резко поднял веки.

Все осталось на своих местах.

Широгане сидел рядом, чуть наклонив голову. С натянутой, почти невозможной улыбкой, похожей на застывшую нелепую маску.

Оскорбления и крики, адресованные ему, застряли в горле. Акира глубоко вдохнул и снова прикрыл глаза.

Широгане, все так же улыбаясь, начал медленно снимать перчатку, прихватив её зубами. Даже сквозь опущенные трепещущие ресницы было видно, как развратно кончик языка двигается по ткани.

— Если не будешь смотреть на меня — будет хуже... — слова были лишены жизни.

Сердце Акиры засчитало удары скорее. Тонкие прохладные пальцы неторопливо провели по отчаянно бьющейся жилке на шее.

— Неужели не хочешь посмотреть на меня? — Акира, занятый своими противоречивыми эмоциями, не заметил, что голос Широгане все-таки дрогнул. Почти неуловимо, но дрогнул.

Пальцы заскользили ниже, вальяжно прогуливаясь по ключицам, спускаясь к груди.

Рука плавно скользнула ниже по покрытой мелкими мурашками коже. Акира вздрогнул всем телом, когда Широгане вскользь задел напряженный от холода сосок.

— Не бойся, твой первый раз не будет ужасным, обещаю... — произнеся это, как утверждение, Широгане чувствительно сжал сосок пальцами, больно потянул за кончик.

Акира шумно выдохнул и дернулся, все тело прошило болью с примесью удовольствия.

Он прокусил губу до крови.

А через секунду, когда Широгане провел раскрытой ладонью по его груди, Акира снова себя укусил, подавляя навязчивое желание тянуться навстречу этой ладони, тереться об нее всем телом.

— Я не развяжу тебя, поэтому не советую шевелиться... — Широгане склонился над его бедрами и распахнул пальто, под которым ничего не оказалось.

— Я навсегда останусь просто частью темноты внутри себя. Все, что составляет мою суть, так же омерзительно, как эта вечная пустота, где все крики беззвучны, а слова, доходящие через нее до того, что у других считается душой, лживы... Если тебе было жалко дать мне хоть каплю тепла и Света, я поделюсь с тобой Тьмой и болью. Так или иначе, мы будем связаны навсегда, потому что ты — это все, чего я желаю. Если ты будешь ненавидеть меня, значит, я займу твои мысли, сделаю своим навсегда.

Акире стало всерьез страшно.

Он вообще перестал понимать происходящее. Слова Широгане были горькими, вид — угрожающим. И от этого нельзя было убежать. Но то, что он сделал потом, шокировало сильнее остального.

Потом Акире хотелось кричать ему что-то нежное, но он по-прежнему не владел языком.

Широгане развел ноги, переступил одной через Акиру. Затем медленно, помогая себе рукой, опустился на его поднявшийся член.

Акира всхлипнул, но больно было одному Широгане. Маска треснула, превратившись в несчастное лицо того, кто страдает и любит.

Акира бы протянул к нему руки, но не мог.

Он бы подарил ему ласку, но был лишен и этой возможности.

Под резкими, какими-то отчаянными движениями Широгане он быстро получил яркое удовольствие.

И проснулся в своей постели.

По трусам спереди расползалось влажное пятно семени. Пот тек по спине и вискам.

— Я готов дать тебе и Свет и тепло, — хрипло выдавил он вслух. От горя потери все внутри свело острой болью.

Но Акира против нее не возражал.

Если Широгане и впрямь поделился, значит, ему самому стало легче.

То, что Акира давно принял их связь, этому придурку он еще втолкует кулаками или как уж получится.

При скорой встрече.


Название: Холодное сердце
Автор: Марианна Кросс
Бета:  +Nea+
Размер: драббл (719 слов)
Пейринг/Персонажи: Хомураби/Хирю
Категория: гет
Жанр: драма
Рейтинг: R
Краткое содержание: Ты моя кукла, Хирю
Примечание/Предупреждение: изнасилование, насилие
Посвящается напоровшимся блудницам

Когда Хомураби впервые увидел Хирю, она бросалась на него, словно кошка. Никогда и ни у кого он не видел в глазах такого огня. Ему понравилось играть с ней — связывать руки, заламывать ее, подминать, показывать ей, кто главный.

Свою природу Хирю обмануть не могла, и как бы она не ненавидела, не вырывалась, Хомураби всегда легко раздвигал ее влажные складки между ног, и, когда он погружался в нее, звучно хлюпало. Он любил краткие мгновения, когда она под ним замирала, словно бы поддаваясь удовольствию, а на деле просто копила силы, чтобы вцепиться в него зубами или ногтями, нанести ему раны.

От нее он иногда выходил таким исцарапанным, что Саваки молчаливо выгибал бровь от удивления. А Хомураби лишь улыбался. Страсть, что Хирю своим появлением привнесла в его жизнь, словно окрыляла.
После ночи, проведенной с ней, все дела шли будто бы легче, а сам он становился решительнее, успешнее.

Он легко осуществил свои главные намерения, и вот у него в руках был светлый, почти светящийся шар — фактор Рюуко.

И у него была Хирю — безумная, вредная девка, которую до него так болезненно отодрали в борделе, что теперь ее без веревки не трахнуть.

Но зато, как выяснилось по тестам, она имела склонности и к Свету, и к Тьме. Пусть и такая, и что? Хомураби был вовсе не против, стань она его королевой. Слишком уж эта женщина его окрыляла своей живой силой, своим страстным жаром убийства. И пусть убить сейчас она хотела именно его — так было честнее и интереснее жить.

Он думал об этом и совсем не боялся, когда осторожно распорол ей живот острым тонким ножом. Фактор прижился легко, словно Хирю и была его изначальной хозяйкой. Несколько дней она просто спала. Хомураби лично сторожил ее сон, следил за слабым дыханием.

И так изумился, когда она открыла опустевшие голубые глаза, что даже не посмел ее тронуть.

Все было и хорошо, и в тоже время не так.

Он ждал долгие дни, а она все молчала, неохотно шевелилась, исполняя его приказы — и все.

Досадуя и удивляясь, Хомураби решил попробовать возобновить с ней близкие отношения. Он пустил в ход все умения в данной области, но не смог добиться никакой реакции.

Изнутри она оказалась необычно сухой, настолько, что Хомураби стало больно, будто он втискивался в покойницу. С непривычки это привело в ярость, толкнуло на грубость.

Оставляя на ее бедрах дорожки синяков и порезов, он жал ее пальцами, словно хотел сломать кости, специально вспарывал кожу ногтями. Он продолжал двигать бедрами с силой, с непрошибаемым, долгим упрямством. От спокойного такта ее дыхания, безразличия и покорности у Хомураби внутри тух костер, что она невольно разожгла в нем своей прежней горячностью.

Хомураби все наращивал темп, по его разгоряченной коже ручейками лился пот, падал каплями на Хирю, но внутри Хомураби был холоден. Страсть больше не владела его рассудком. Она ушла навсегда — такая яркая, такая внезапная и такая... короткая. Он машинально двигал бедрами, думая о балансе и убитом им Рюуко, об изгнанном Широгане, о Саваки, об отвлеченных вещах.

Разрядка не позволила испытать наслаждение. Страсть ушла вместе с прежней Хирю, которую он так опрометчиво сумел изменить. Теперь он не понимал, что именно испытывал к пустой оболочке. Новая Хирю была бесполезной любовницей, с этим было обидно смириться, но в любом случае — для фактора Рюуко она просто отличный сосуд.

Он провел пальцами по ее щеке, длинные ногти чертили узоры на коже кровью, такой теплой на вид. Но Хомураби отчетливо показалось, что от кожи Хирю веет холодом, льдом, который Рюуко мог использовать в битвах.
Хомураби совсем не винил в ее перемене себя. Разве не он мечтал посадить эту бывшую шлюху рядом с собой на трон?! От нее-то только и требовалось, что хорошенько дергаться под ним в постели, хлестать руками, стараясь выткнуть ему глаз. Разве это его вина, что она оказалась совершенно ни на что не годной, так быстро сломалась и стухла? Пусть сидит теперь у ног, а он, если того пожелает, будет пользоваться ей, как одной из своих вещей. Ледяная досада поглотила Хомураби, когда он произнес:

— Ты моя кукла, Хирю. — его взгляд был настороженным. Он еще не обвыкся с тем, что она теперь совершенно другая.

Хирю в ответ смотрела пустым, немигающим взором.

— Кукла, — повторил Хомураби, теперь убеждая себя. Она полусидела у спинки кровати, не сводя вместе раздвинутых ног, вяло вывернув ладонями вверх безвольные руки. Он навис над ней — огромный над маленькой. Раздул ноздри, распрямил плечи, словно празднуя торжество.

Но отчего-то сердце кольнула боль, когда голова Хирю начала послушно клониться все ниже и ниже.


Название: Тяжел путь к счастью
Автор: Марианна Кросс
Бета:  Lyuckayk hengay
Размер: драббл (804 слова)
Пейринг/Персонажи: Широгане/Акира
Категория: слэш
Жанр: ангст, романтика
Рейтинг: R
Краткое содержание: Любовь была для него слишком непривычна, чтобы сразу узнать ее
Примечание/Предупреждение: посткон манги, кровь
Посвящается любви

Широгане при всех пригрозил убить Акиру, если тот ошибется, и вот это случилось. Теперь Акира лежал перед ним с рассеченной грудной клеткой. Сквозь ужасную рану было видно, что происходит внутри. Рассечение пришлось на левую сторону, не над сердцем, но кости были сильно повреждены, их острые осколки неестественно белели на фоне еще дышащего легкого, медленно скрывающегося под кровью.
Акира не сумел совладать с косой Рюуко, поставил под удар округлившего сейчас от ужаса глаза Ко и самого Широгане, позволил кокучи так просто ранить себя.
Ко нагнулся над Акирой, стараясь деликатно оттеснить от него Широгане. Акира тяжело хватал воздух губами, покрытыми розовой пеной, его белое одеяние на глазах тяжелело и красилось в темно-бордовый, пугающий цвет.

Широгане покорно отступил на шаг, а потом вынужден был прижать ладони к ушам. Акира так мучительно застонал, когда Ко, немного неловко, как сумел, стянул его рану черными бинтами со своей униформы.
Испуганный Шисуи прибыл на место недавней битвы, но Широгане отчетливо понимал, что он тут ничем не поможет.

А он, Широгане, мог. Был способ, который он не успел, просто не догадался использовать с Рюуко.
От мысли, что Акира тоже умрет, внутри стало холодно, пусто и неприютно. Широгане всего сковал ужас. Только сейчас он понял, что больше всего на свете хочет, чтобы Акира жил.
На деревянных ногах, но властно Широгане прошел к нему и сам оттеснил других. Ноздри его раздувались, зрачки превратились в иглы.

Таким Ко никогда не видел его, и сам отступил. Шисуи сделал ему горький жест, мол, все в порядке. Широгане напоминал затравленного зверя, у которого отнимают детеныша.
Напоминал влюбленного, теряющего своего возлюбленного. Несмотря на все противоречия с Акирой, Широгане сейчас выглядел еще более обезумевшим от несчастья, чем вскоре после смерти Рюуко.

Ледяным, чужим голосом он потребовал осторожно доставить Акиру в свои личные покои и сразу убираться оттуда.
Никто ему не посмел возразить.
Акиру уложили на постель, и Широгане сразу осторожно сел рядом. Шисуи уже остановил кровь, но было видно, что дела плохи.

Соблюдая осторожность, Широгане приподнял того, кто давно уже был с ним в паре. Когда-то он сделал Акиру сином, теперь намеревался отдать ему часть своих сил без всяких контрактов.
Он, который никогда в жизни ни с кем не делился. Он, который запальчиво кричал, что сам прикончит того, ради кого теперь готов был отдать многое.
По глупости Широгане раньше не распознал своих чувств. Просто любовь была для него слишком непривычна, что бы сразу узнать ее.

Широгане с трудом подсунул под чужое тело левую руку, устроив голову Акиры в изгибе локтя, правой поддел каскад бинтов снизу, ослабив повязку насколько возможно. Акира дышал настолько слабо, что грудь даже самую малость не приподнималась. Он все понимал и смотрел на Широгане не моргая, пока от невыносимой боли не налились слезы.

В мутном взгляде Акиры не было ни страха, ни надежды, что Широгане поможет ему.
Но в них была нежность, желание запомнить навсегда, тепло, от которого к горлу подкатывал тяжелый ком.

Широгане выдохнул воздух, склоняясь к лицу Акиры, и, не удержавшись, провел языком по его щеке. Солоноватые капли растаяли на языке горьковатым теплом. Хоть он и никогда не проделывал такого, теорию о том, как нужно отдавать силу знал прекрасно. Да чтоб у него да что-то не получилось! Акиру он терять не намерен, что бы тот себе не воображал. Широгане снова выдохнул, пытаясь совладать с разбушевавшимися эмоциями - он сам вот-вот готов был разреветься. Нескольких секунд задержки хватило, чтобы настроиться и прийти в согласие с собой. Акира слабо шевельнулся, израненные губы застыли в болезненном изломе, напряглись, судорожно сжались, но тут же расслабились, лишь стоило снова соприкоснуться с ними. Широгане зажмурился и несколько раз провел языком от одного уголка рта до другого, вбирая в себя смешанный вкус железа и соли, крови и слез. Он настолько увлекся, что несколько раз сбился, и лишь проникнув в рот Акиры глубже, смог справиться со странным жаром, мешающим соображать, и внятно прочитать про себя немудреное заклинание.

Их плавно накрыл серебристый свет, между телами прошел даже не разряд, а вспышка – ослепительная, быстрая искра, обоих ощутимо тряхнуло. Волна тепла прошлась между губами: для одного целительная, сладкая, регенерирующая, возвращающая силы, а для второго опустошающая, томно-болезненная, иссушающая. Но Широгане не обратил внимания на неприятные ощущения, как и на слабые попытки сопротивления, на всхлипы прямо ему в рот, на неистовую дрожь тела в своих руках. Он просто целовал Акиру: неистово, жарко, с самозабвенной страстью, уже не сильно осторожничая с пострадавшим, не замечая, что теряет больше сил, чем требуется, не чувствуя, как слабая рука скользнула по его шее, как губы Акиры слабо шевельнулись в ответ. Между ними пробежала еще одна волна – эта была сладкой для обоих, умиротворяющей, уволакивающей в беззвучную темноту.

Плотно задернутые шторы не пропускали в спальню ни одного луча света. Если бы их не было, утренний свет бы невесомо обласкал два тела, прильнувшие друг к другу на огромной, разворошенной постели. Разметавший спутанные длинные волосы улыбался, словно ребенок, устроившись макушкой на согнутой руке спящего с перебинтованной грудью. Лицо раненого - осунувшееся, бледное тоже казалось счастливым.

Название: Навсегда
Автор: Марианна Кросс
Бета:  Вицка
Размер: мини (1052 слова)
Пейринг/Персонажи: Рюуко/Ко, Ко/Широгане, Широгане/Ко, Рюуко/Широгане
Категория: слэш
Жанр: романтика, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Четыре дебила — убойная сила
Примечание/Предупреждение: юст, ООС, частично ПОВ
Посвящается трагедиям всей жизни

Перед тем как мы легли вместе, ты попросил не открывать глаз, да я и сам этого не хочу.
Отдаться во власть ощущениям. Забыть о том, что тело с непривычки дрожит, довериться другому, позволить ему касаться себя.
Осязание обострилось, от прикосновений губ к телу хочется кричать... Ты целуешь меня медленно и умело, спускаясь все ниже. Обжигаешь как огонь. Под закрытыми веками мелькают золотые вспышки, не могу понять, где твои руки — все ещё на моих бедрах или гладят все тело, а может, и то, и другое. Ты ласкаешь меня так быстро, что, кажется, лишился остатков разума. Когда от тебя теряют голову — льстит.

— Расслабься, — шепчешь, словно шелестишь. Твои губы все ниже, чувствую, как щеки горят, хочется большего... Где-то в глубине души мне еще стыдно за нынешнее поведение, но ты не позволяешь думать об этом, не позволяешь думать ни о чем, кроме себя. Словно издалека слышу собственные безумные стоны. Надеюсь, тебе они нравятся: больше я ничего не могу предложить, не могу даже разжать онемевшие руки, вцепившиеся в простынь, и приобнять тебя... Горячие губы отпускают сосок, медленно вынимаешь из меня скользкие пальцы. С громким протестующим звуком тянусь за твоими рукой и губами.
— Тише, — теплая ладонь невесомо скользит по лицу, — сейчас чувствуй только мои губы.
Покорно расслабляюсь, когда ты припадаешь к моей шее; боль от укуса такая неожиданная и резкая, что я почти не чувствую толчок. Немного больно, но не настолько, как казалось. Пытаюсь прийти в себя, пока ты несколько мгновений ждешь, лаская мою шею.
Иногда нужно ощутить удовольствие, расслабиться, лишиться на некоторое время разума. Тем более когда сдерживал себя много лет.
Дрожа, ложишься рядом и, обняв, сцеловываешь влагу с моих ресниц. Я прижимаюсь к тебе как можно крепче, ты снова нежно целуешь в губы, тем самым не давая ничего сказать. Дальше память просто отказывает перед натиском сна.

***

Солнце уже встало. Широгане сладко потянулся и внимательно посмотрел на лицо Ко, остановившись взглядом на припухших губах. Безмятежное, сейчас оно утратило дерзость и казалось почти детским, каким-то беззащитно-открытым. Осторожно и ласково провел кончиками пальцев по бледной щеке.
— Все-таки мне было очень хорошо с тобой. — произнес он совсем тихо. Широгане не мог отвести взгляд от влажной темной прядки, прилипшей ко лбу, еще пару минут. Он прекрасно понимал, почему. И прекрасно понимал, что, если не исправить ошибку как можно скорее, станет поздно. Ничего, кроме главной цели — вернуть Рюуко — не имеет значения.
Одеваясь, он думал о Рюуко. Мысленно просил извинений, напирая на множество лет одиночества.
Беседуя с Рюуко в собственной голове, Широгане прекрасно понимал, что, жадно двигаясь в нем, Ко тоже думал о другом — своем Светлом Короле. Которого они оба с Широгане хотели, когда, распив несколько бутылок спиртного, легли вместе.
Если бы только можно было бы вот так просто начать новую жизнь с кем-то вроде Ко — ласковым и горячим, способным отвлечь от всего на свете.

Положив перчатки в карман, он опустил ладонь на лоб Ко и быстро зашептал что-то про себя. Королевский знак на руке на мгновение вспыхнул и пропал. «Прости, но ты должен забыть навсегда то, что было... Я не хочу, чтобы тебе было плохо, хоть ты и нахал...» — проговорил он про себя, улыбнувшись. Ополаскивая второй стакан и убирая его на место, он думал о сладком маленьком Аки, крепком спавшем в своей постели, с которым в последнее время все складывалось так удачно... В голове промелькнула мысль, что пора с ним уже перейти к чему-то более откровенному и откладывать, пожалуй, не стоит... Не переставая мечтательно улыбаться, Широгане бросил ещё один взгляд на спящего Ко и исчез.

***

— Оденься и уходи, — просит Рюуко.
— Я не пожалею, я так... люблю... Этого должно хватить на двоих. Пожалуйста, не проси меня уйти сейчас... — жалко мямлю я, жалея, что нельзя поджать уши, как в форме пса.
Первое прикосновение к волосам и щеке... просто невинное прикосновение заставляет все тело дрожать.
— Зачем ты пришел? — в глазах у Рюуко теплая печаль. — Да, ты нравишься мне, я люблю тебя, но не так... Прошу тебя... — а сам ласкает, создавая иллюзию, что нужен ему. Конечно, ему нужен только Широгане, однако тот точно отказал. И поэтому Рюуко сейчас пьян, поэтому так дрожат его пальцы, путаясь в моих волосах. Он не убирает руки, гонит, а сам придвигается ближе.

Бесполезно закрывать глаза, все чувства становятся только острее... Вопрос «ты уверен?» кажется неуместным и неправильным. Я желаю этих прикосновений как никогда ничего иного... Просто хочу их... Желаю ласки, или... Или, если ты будешь бить меня, сломаешь мое тело, как неугодную игрушку, все равно я приму это с радостью — потому что это ты...

Стараюсь развести ноги как можно шире. Нравлюсь. А может, этого достаточно для любви... Хочу сказать что-то, но не могу: ты начинаешь медленно целовать меня в шею. Твой язык скользит по коже, спускаясь все ниже. Зачем я пришел... невыносимо думать о том, что этот раз будет единственным... Зарываюсь руками в твои волосы, когда прикусываешь сосок, осторожно обхватывая пальцами второй. Даже стоны кажутся неуместными... А если тебе нравятся стоны? Давлюсь хриплым всхлипом, чувствуя ладонь на своем члене.
Конечно, он красивее и вы... судьба, что и говорить. Желаю всем существом твоей ласки, хотя думаю о другом, даже в такой момент. Понимаю, что быть заменой унизительно, но разве любовь способна унизить?.. Ты двигаешь рукой, сжимая пальцы сильнее; выгибаюсь, подаюсь навстречу, теряясь в не изведанных ранее ощущениях, но все равно не могу прекратить думать... Безумие, вызванное сладостью, разливающейся по телу, сменяется горьким осознанием того, что я не могу, не осмелюсь предложить взамен столь же откровенные ласки.
Пытаюсь гладить дрожащими пальцам твою спину, зарываясь ими в длинные волосы...
Ты наклоняешься к моему уху и что-то шепчешь. Я не могу разобрать слов, просто тянусь к тебе, стараясь прижаться ближе...

***

Ко забыл, что минувшей ночью был с Широгане: в числе прочих умений Истинные Короли могли корректировать память другим. Хотя редко этим пользовались. Недавние действия подобного рода сказались на Ко: он не запомнил только что произошедшее, но вспомнил давнее — то, от чего сейчас разрывалось сердце.
Он сидел, смотрел в одну точку и всхлипывал, иногда срывая голос на вой. Ему было тоскливо и больно. И никто в мире не понял бы его, в этом Ко не сомневался.
Широгане сидел на полу возле спящего Акиры и тоже смотрел в одну точку. Обиженный на судьбу, уверенный, что только он в этой жизни вынужден что-то терять; вспоминая, как хотел всего-то немного поводить Рюуко за нос, когда тот признался в любви, чтобы потом быть вместе навсегда — только времени не хватило.
Думал о прошлом, не поворачиваясь к Акире лицом, не понимая, что прямо сейчас снова теряет нечто важное, способное оказаться настоящим.

Навсегда.

Название: Ложная память
Автор: Марианна Кросс
Бета:  +Nea+
Размер: мини (1086 слов)
Пейринг/Персонажи: Акира/Хомураби, Хомураби/Рюуко
Категория: слэш
Жанр: ангст, драма, флафф
Рейтинг: R
Краткое содержание: когда-то я хотел стать Светом
Примечание/Предупреждение: юст, упоминание жестокости, посткон, Акира-Король-Света, Хомураби-плакса
Посвящается бесценной  Голубая леди Кэтрин

— Я Хомураби, и я — Тень. Но когда-то я хотел стать Светом. Смешно, не правда ли? — Хомураби надолго смолк, вспоминая. То, что он помнил о себе и о Рюуко было тяжелым и до того горьким, что при мыслях об этом тяжелой и горькой становилась слюна во рту. Он сглотнул невкусный липкий комок и продолжил чуть хрипло, надсадно. — Первым, кого я повстречал из другого мира, был именно Рюуко. Никогда не забыть, как я впервые увидел его — величественного, в белых одеждах, в ореоле длинных темных волос. Он улыбался мне, словно был моим самым лучшим другом. И позвал меня за собой. Зачарованный, я согласился. Никогда мне не забыть той нашей первой встречи. Ведь это был почти единственный раз, когда я видел его своими глазами. Да-да, теперь ты тоже должен понимать — не слишком многое можно увидеть такими, как у меня зрачками. Это своеобразная часть платы за силу. Так же было и с Шисуи. Ох, этот Шисуи… Знал бы я, что он уже был у Рюуко… А мне, обманутому в своих ожиданиях, достался контракт с Широгане! Хуже и быть не могло! Рюуко забрал меня в Свет, мы шагнули с ним во врата в другой мир, а по ту сторону стоял он – ледяной и надменный. Когда он коснулся меня рукой – память на время замерла. В себя я пришел не сразу. Первое время бытности королем было трудным, очень тяжелым. Пришлось заново учиться ходить, держать себя, говорить, опираясь лишь на оставшиеся четыре чувства и на духовное зрение, которое было неясным, расплывчатым, никак не желало целиком раскрываться. От Рюуко я оказался удален, зато Широгане не скупился на утомляющие приказы. В первое время он использовал меня для поручений, больше достойных убийцы, чем короля. По его указаниям я устранял людей, почти поглощенных кокучи. Среди них были и дети, и старики, и женщины. Я бил их ногами — снова не повезло с оружием, да, я вообще невезучий, превращал их черепа в месиво, ломал кости так, что они протыкали кожу, долго топтался на том, что от них оставалось. Изредка ощупывал тела, пытался погладить по голове, словно бы извиняясь – куски мозга были похожи на мягкий крем, что во дворце подавали к чаю, кровь – на простую воду. От лиц оставалось лишь влажное месиво. Мои жертвы всегда были так же безлики, как и я сам, так же беспомощны, только, в отличие от меня, они уже были свободны от всего. Мертвые кокучи всегда исчезали, разлетались на темные хлопья. Тьма падала на меня сверху, как дождь, и она меня отравляла. День за днем, раз за разом. Со временем зрение стало ко мне возвращаться, но я не сразу понял, что с ним что-то не так. Я видел истинных королей – нечетко, но их узнавал сразу. Одного я видел таким же прекрасным, как раньше, второй теперь казался мне отвратительным, инородным. Я возненавидел Широгане за то, что он сделал из меня бездушного убийцу, нелюдя. Ненавидел Рюуко за то, что тот лишил меня Света, лишил меня обычной жизни. За таким, как Широгане, я бы никогда не пошел!
После того, как я возвращался из мира людей, весь пахнущий кровью, еще больше пропитанный тьмой, они для меня становились почти неразличимы. В ушах все еще стояли крики убитых мной, и я плохо различал голоса.
Казалось, передо мной – один, а был второй. Он близко-близко, шептал на ухо горячими губами – нужно всего лишь немного его проучить. Почти убить, чтобы он просто немного отдохнул, ведь так, как он себя ведет дальше – нельзя. Он рушит, рушит баланс… Я только кивнул. Ласка была так приятна. Я был уверен, что это был Рюуко, я уверен был, что смогу убить Широгане, что тот заслужил. Но все-таки я решил позвать на помощь Саваки. Ему я сказал лишь, что мы должны будем убить короля. А потом мы увидели жертву. И я отдал приказ! Я снова был уверен, что передо мной один, а это был другой, другой! Когда я прижался к нему спереди – к умирающему, но такому живому, глаза словно открылись и тьма ушла. И это был он – самый прекрасный на свете, самый лучший, несмотря на то, что так меня предал, все равно… лучший! Я не намеревался щадить Широгане, поэтому Саваки получил распоряжения бить наверняка. Он поворачивал нож у Рюуко в спине туда-сюда, а тот мне улыбался, как в первый раз. Я сам поднимал уголки губ в ответ, хотя то во мне, что еще не было поглощено тьмой, рыдало. Только это… было недолгим. Дальше я помню только битву с Широгане. Я хотел убить его, хотел отомстить, но не смог. Толи Широгане хотел свободы, толи чего-то еще… Хотел временно передохнуть от Рюуко, который не одобрял его методов. А я… не хотел. Я никогда не хотел! У тебя же его память, Акира. Ты же должен, должен помнить хотя бы часть правды!

Перебравший вина Хомураби упал на колени и заплакал. Акира все помнил совершенно иначе. Но в том, как Хомураби сейчас себя утешает, было что-то человечное. Как и в том, как тот бухнулся на колени и уткнулся горячим лицом ему прямо в пах. Он помнил, он знал, что Хомураби, несмотря ни на что, был искренним. В отличие от Широгане, который не раз грозился убить. Иногда правду помнить так трудно, что она заменяется ложной. В сбивчивых словах Хомураби были и сожаление, и искренность, и страсть. И чувства, которых не отмечалось у других королей, тем более – у самого Рюуко. А у Акиры они все еще были, скрытые глубоко внутри. Это и сроднило их с Хомураби. Акира не боялся безумия, разве его собсвенная судьба тоже не была безумной? Если он, будучи человеком, еще не успел завести мечты и стремления, это не значит, что их бы со временем не было. А теперь оставалась лишь скучная вечная жизнь, из которой нерутинным, чем-то особенным стал только приход перебравшего Хомураби с его откровениями. Чужие чувства из прошлого накладывались на свои собственные, подсказывали, что нужно делать дальше.

— Я Акира, и я — Свет, - грустно отвечали ему. – Не думаю, что у меня для этого есть подходящие качества. А тебе, возможно, подошло бы быть Светом, - честно сказал Акира и обнял его за плечи. Хомураби горько закивал, прижимаясь теснее. Рядом с Акирой все безумие уходило, и не было стыдно за слабость. И снова хотелось жить.
Хомураби постарался четко запомнить всю гамму ощущений, все изумление, неясную пока радость, робкую покуда еще страсть, когда Акира поднял его с колен, немного грубовато, как сумел, уронил на постель и утешил, сцеловывая влагу со щек. Когда он переплелись телами, он охотно обнимал Акиру ногами и нежно гладил по спине. Он прощал небольшую неловкость от неопытности и боль, и был благодарен ему за понимание, за тепло. Пока тот быстро двигался в нем, звал по имени так, что было ясно – Акиру он ни капли не ненавидел и не считал частью прошлого.
Акира был настоящим.

@темы: Рюуко, Широгане, Ко, Акира, Шисуи, Хомураби

Кто-нибудь хочет популярный ныне в народе тумблер-коллаж-ассоциацию от меня?

@темы: ФМоб

Название: Однажды
Автор: Марианна Кросс
Бета:  Вицка
Размер: миди (4540 слов)
Пейринг/Персонажи: Хомураби/Шисуи, Шисуи/Хомураби, Рюуко, Широгане, мимо Тацуми
Категория: слэш
Жанр: романс, экшн, хоррор, ангст
Рейтинг: R
Краткое содержание: Однажды он стал другим
Примечание/Предупреждение: предканон манги, посткон манги, жестокость
Посвящается  White Cross, нашему любимому Хомураби и котику



Окрестности долины Шамони, Франция, 2-я половина XIX века.

Последнее лье они проехали верхом. Дорога оказалась не приспособленной для экипажа, а точнее, она еще не была завершена, превратившись в обычную тропу. Попросту говоря, они заблудились, выбрав неправильный путь. В лесу ветер совершенно не ощущался, снег летел строго вертикально, а ведь, по имеющейся у них информации, снегопады в этих местах большая редкость. Хорошо везение, нечего сказать. Вначале из двух дорог выбрать ту, что пока не закончена и кончается тупиком, а потом еще и погода окончательно испортилась. Вернуться назад — значит потерять кучу времени. Этим вариантом решено было не пользоваться.
Одна из лошадей шла намного медленнее, и, к тому же, всадник держался в седле очень неуверенно. Его высокий молчаливый спутник, ловко правивший рослым гнедым жеребцом, вынужден был постоянно оборачиваться, дабы удостоверится, что с его сопровождающим не случилось какой-нибудь неприятности. А тот лишь смотрел во все глаза на зимнюю грустную сказку вокруг, жадно впитывая в память образ заснеженного леса, блеск легкого серебряного пуха, тяжелое дыхание лошади и непривычное ощущение защищенности: его спутник постоянно натягивал поводья, не давая отстать более чем на несколько шагов. Было не так уж и холодно, но не привычному к холодам приходилось отнюдь не сладко, хотя, учитывая события прошедшего дня, это было совсем незначительной мелочью. От свежего запаха хвои голова шла кругом, а может, виной был горный воздух... Снег тоже пах особенно, его хлопья становились все крупнее и мягче, пальцы в тонких перчатках уже порядком онемели, когда они достигли своей цели.

Небольшая гостиница в занесенной снегом французской деревушке встретила гостеприимно. В поздний час хозяева давно спали, но круглолицая молчаливая нормандка встретила двух молодых мужчин приветливо и радушно. Несмотря на наплыв туристов, увлекающихся странной вещью — горными лыжами, дела в гостинице были далеко не на высоте. А чтобы уж заезжали к ним подобные мсье... Эти, сразу видно, не местные, но, пожалуй, будут пригожее самых смазливых парижан. В их местах такие красавцы — большая редкость, хоть и наезжают сюда порой всякие. Изысканная роскошь одежды новых постояльцев радовала глаз. Очевидно, тут есть достаток, а значит гости более чем желанны. Высокий статный зеленоглазый аристократ таил в себе какую-то опасность. По всему видно, такому палец в рот не клади. Второй — хрупкий, закутанный в огромный белоснежный шарф по самый нос, поразил своим взглядом: таких глаз она не видела за всю свою долгую жизнь. Ожившие фиалки. Оба сняли перед ней усеянные мелкими снежинками цилиндры, чем тут же завоевали ее симпатию и восхищение: галантное отношение от таких господ было редкостью.
Шатен и брюнет. Необыкновенные красавцы. Была бы она на десяток лет моложе...
Высокий господин держался с ней ровно, одарил золотым и немедленно приказал позаботиться о лошадях. Бедные животные нуждались в тепле и пище как можно скорее. Хозяйка ловко подобрала длинные юбки, полные ноги громко затопали по скрипучим половицам. Синеглазый парень зашелся низким кашлем, шатен тут же подтолкнул его к камину.
Тот смутился, его, казалось, стесняло все: незнание чужого языка, чувство вины, стыда за собственную слабость и допущенные в течение дня ошибки. Поиски носителей фактора снова закончились ничем, не мог же он взять себе в «дети» пятилетнего ребенка. Да и Хомураби вел себя очень странно. Еще недавно в его поведении сквозила стойкая насмешливая неприязнь, а вот теперь все совершенно переменилось. Не за один день, не прямо сейчас. Для этого потребовалось немало времени, их сближение длилось не один день. А вот сегодня син вел себя так, будто они с ним такая же пара, как Широгане и Рюуко. Навязчиво давая понять, что их отношения выходят за рамки простой дружбы. Понимание и странная своеобразная поддержка от Хомураби придали немного уверенности. Стать парой — это значит... От одной мысли об этом у Шисуи сладко покалывало внизу живота. Вот если бы уверенности в себе было чуть больше...
А он боялся, что после слов Широгане — чтобы не смели возвращаться с пустыми руками — Хомураби взбесится, но он, напротив, казался весьма довольным. Сердце забилось чаще, когда при словах Широгане о том, что в человеческих телах они могут находиться в мире людей сколь угодно долго, не теряя силы, Хомураби расплылся в улыбке. И как оно затрепетало испуганной птицей при тихом шепоте в сторону: «У людей все ощущения ярче».
— Ты весь ледяной, к огню, — приказание было исполнено поспешно и абсолютно безропотно, на ярком свету стало видна мелкая дрожь, сотрясающая хрупкое тело.
Хозяйка обернулась мигом, изумленно прислушиваясь к иностранной тарабарщине; молодые господа, наверное, с ног валятся от усталости, а она плошает, лишаясь щедрых чаевых. Быстро сообщив, что муж сейчас займется лошадьми, она затрепыхалась как наседка, нахваливая свое сомнительное заведение. В душном полутемном зале чадили несколько свечей, дрова в камине едва тлели, вся обстановка оставляла желать лучшего, но все-таки гостиница была не из плохих. И теплой.
— Горячий кофе. Лучшие комнаты, ему — второе одеяло, мадам.
Хозяйка замялась, не зная, что делать. Из экономии они топили лишь две пустые комнаты, и одна точно не подходила для таких гостей. А во второй всего одна постель. Поразмышляв минуту, она все же решилась предложить вторую, сославшись, что через часок прогреется соседняя.
— Не стоит, мы переночуем в одной, — темноволосый, кажется, не понимал ни слова из диалога, просто смотрел под ноги и тер друг о друга руки, пытаясь согреть тонкие ладони.
— По лестнице направо вторая дверь, мсье. Так сколько вам одеял? — они заговорили слишком быстро, неразборчиво. Звуки лились друг за другом, сливались в странную музыку. На выяснение всех мелочей ушло не более пары минут.
Хозяйка заторопилась на кухню. Он и не запомнил короткого пути до комнаты, не сразу понял, что ночевать они будут в одной, да еще и спать на одной постели.
Хомураби слишком шумно поставил на стол свечу, слишком быстро помог ему снять заиндевевшее пальто, слишком громко говорил с вернувшейся хозяйкой. Мелькнула мысль, что Хомураби затеял все это неспроста — и ответная, что он бы вовсе не возражал, если бы это оказалось правдой. И еще одна — что он может полностью довериться ему.
Происходящее казалось каким-то сном, тело налилось странной тяжестью, казалось чужим и ныло. Было по-прежнему холодно, а эмоции временно притупились. Не замечая, что делает, он взял из рук Хомураби кружку. Машинально поднес к покалывающим от мороза губам.
— Вкусно? — Шисуи очнулся от вопроса. Хомураби стоял напротив в расстегнутой на груди рубашке, широкий пояс плотно обтягивал стойную талию, брюки подчеркивали узкие сильные бедра. Волосы лежали гладко — совершенно нетипичная прическа, но так он выглядел просто великолепно. Смущенный, Шисуи опустил глаза. Он торопливо сделал второй глоток, надеясь, что его любопытство к чужому телу осталось незамеченным. Этот глоток, в отличие от первого, ярко ощутился, пронес по телу волну тепла, мгновенно согревая.
— Спасибо, очень. А вы... ты?
— Переживаешь за меня? — Хомураби быстро подошел, к нему, присел на корточки, почти касаясь чужих коленей. Шисуи опустил голову, непроизвольно сближая их лица. На сина пахнуло морозной свежестью, кофейным ароматом и чем-то сладким. Тот мягко улыбнулся, подмечая, как близость с ним действует на Шисуи. Его дыхание участилось, взгляд изменился. И пусть он пытался скрыть глаза за длинными ресницами, в них отчетливо читались нежность, любопытная жажда близости и теплое почти неосознанное желание. Последнее он разделяет. Немедленно соприкоснуться. Прямо сейчас. Нужно пользоваться моментом.
— Хомураби... Прошу простить меня, во всех сегодняшних оплошностях только моя вина, а ты вынужден сейчас возиться со мной. Я пока не смог овладеть искусством говорить на иностранных языках. И из-за моей ошибки в чтении карты нам пришлось ехать верхом, без твоей помощи я бы... — Шисуи осекся, пытаясь подобрать нужные для извинений слова, но на ум ничего не приходило. Так ничего и не придумав, он грустно вздохнул.
Син осторожно накрыл ладони, сжимающие кружку, своими. Большие пальцы — прохладные, нежные, но очень уверенные — быстро заскользили по тонким запястьям. Шисуи шумно выдохнул: по телу пошло тепло, гораздо приятнее, чем от горячего напитка.
— Хоть сейчас мы в облике людей, никогда не забывай, кто мы на самом деле... Мне не холодно, Шисуи. Напротив, я готов согреть тебя, если дашь разрешение. Позволь мне, — казалось, что глаза Хомураби светятся.
— Согрей, — машинальный ответ, недопитая чашка быстро отправилась на столик. Фраза прозвучала тихо, и обоим было ясно, что это признание. В трубе протяжно завыл ветер, сквозняк заколыхал свечу, качая тени на телах и лицах. Шисуи вздрогнул: тоскливый звук будил в сознании все грустное, болезненное, горькое. Он робко потянулся к сину, впервые в жизни жажда близости с кем-то была невыносимой до безумия, почти до муки.
— Я... — он взглянул Хомураби в глаза: танец теней подкрасил их, сейчас они казались почти лиловыми, манили. Ни слов, ни глупых сомнений. Шисуи вытянулся стрункой, прикрывая веки.
Хомураби пристально взглянул на него, обнял за плечи, едва прикасаясь, и тут же прильнул к губам, прикоснувшись к самому уголку рта. Время замерло, Шисуи казалось, что он плывет в горячей воде: покрывшееся мурашками тело затопил невыносимый жар, он правда сразу же согрелся. Тело потяжелело, дыхание стало опасно горячим, но вместе с тем и усталость дала о себе знать намного явственнее, чем раньше. Хомураби было приятно, что тело в его руках обмякло, полностью расслабившись, но было ясно: переутомление не самое лучшее состояние для полноценного первого поцелуя. Даже не ради него. Пусть сейчас бы тот не смог сопротивляться, позволь он себе большее, это бы просто унизило их обоих; сомнительное удовольствие сломать Шисуи отнюдь не прельщало. Ради себя Хомураби был готов на многое, и он отнюдь не собирался собственноручно вылить ложку дегтя в свой бочонок с медом.
Шисуи дышал тяжело, а ведь, если подумать, Хомураби и не сделал с ним ничего такого. Действительно согрел.
— Не думал, что ты можешь так свободно использовать магию в этом теле.
— Конечно, могу. Я вообще многое умею, Шисуи. И со временем докажу тебе это, — Хомураби неожиданно улыбнулся. Двусмысленная фраза развеселила. Глядя на разувающегося сина, Шисуи начал машинально расстегивать сюртук. Даже просто подняться на ноги оказалось неимоверно сложно. Он аккуратно повесил элегантный галстук на спинку стула и, задумавшись на мгновение, начал расстегивать сорочку. Глаза слипались, хотелось провалиться в тепло, которым так хорошо управляет Хомураби, и не просыпаться неделю. Он машинально снял брюки, оставаясь в одних узких кальсонах из тончайшего батиста. В конце концов, они оба парни, да и он был уверен: сейчас син не станет ни шутить, ни смущать. Если бы тот собирался проделать что-то подобное — недавно была прекрасная возможность. Которой он даже и не подумал воспользоваться. Одна кровать смущала, второе одеяло, принесенное хозяйкой, теперь было вроде бы не нужно, но спать под одним... А если обняться во сне — станет теплее.
Хомураби ловко сдернул покрывало, откинул одеяло в сторону, придирчиво осматривая белоснежное белье. Лишь убедившись, что оно свежее, обернулся к Шисуи и онемел. Тени по-прежнему плясали, на этот раз на обнаженной атласной коже. Таким он себе его и представлял.
Почти идеальное тело: тонкая талия, узкие бедра, самая лучшая форма рук и плеч, что ему доводилось видеть. Не пялиться на эту прелесть оказалось гораздо сложнее, чем он и подумать мог, но Хомураби справился с собой. Он только отметил про себя, что крошечные соски того немного напряжены. Но это, скорее, от недавнего контраста ощущений, чем от чего-то более волнующего. И что у него буквально колени подгибаются от усталости, причем не в иносказательном смысле.
— Ложись быстрее, а то опять замерзнешь, — син выразительно махнул рукой на ту подушку, что показалась ему побольше и помягче второй.
Шисуи безропотно подчинился, внутренне трепеща от смущения. Ветер в трубе завыл пронзительно и тонко, Шисуи отвлекся на звук и не заметил, что Хомураби принес с кресла второе одеяло. Он понял это, лишь когда син укутал его словно ребенка. Хотелось самому, да руки не слушались, все тело как будто налилось свинцом. Хомураби громко дунул на свечу и быстро разделся в темноте. Шисуи слабо вздрогнул: син отыскал в темноте его ладонь, переплел пальцы.
— Не стоит пугаться, или ты хочешь, чтобы я положил между нами меч? — по голосу было понятно, что Хомураби в самом лучшем расположении духа.
— Не тебя. Я не боюсь тебя. Ветер так воет, будто хоронит кого-то. Будто он лишился самого ценного, чем обладал. В этом звуке такая обреченность. Тоска. Будто он и не знает, что чего-то лишился. До тех пор, пока я не начал видеть с помощью Рюуко, я и не знал, чего был лишен.
Только не смейся. Мне кажется, что это самое страшное — просто не знать, что ты утратил что-то. А сейчас, когда ты рядом... Если я буду часто ошибаться, как сегодня, могу лишиться места в четверке королей, и тогда...
— Глупости. Ерунда, слышишь, — Хомураби долго гладил подрагивающую руку, пока тонкие пальцы под ладонью полностью не расслабились.
— Я убью любого, кто посмеет отнять тебя, — тихий шепот Хомураби был наполнен ядовитой, отчаянной горечью. Он впервые в жизни почувствовал себя уязвимым: у него появилась опасная слабость. Боязнь лишиться Шисуи. За окном бушевала метель, он долго не мог уснуть — мешала непривычная тяжесть в груди.

Дома были огромными, каких просто не бывает на свете. Парить в небе между их прямоугольников было, мягко говоря, непривычно. Идиотское ощущение, что ты просто крошечная никчемная букашка. Странные, блестящие, невообразимо прекрасные замки, состоящие сплошь из стекла. Они упирались в самое небо, почти закрывая его. По широким улицам проносились на сумасшедших скоростях странные экипажи. Этот мир был необыкновенным, похожим на мир людей и в то же время — совершенно другим. Явственно ощущалась темнота, незримо наполняющая город. Алчность, злоба, зависть, ненависть, неприязнь, вражда. Это его пища. То, что питает распирающую изнутри невероятную силу. А внешне все довольно мило. Город внизу заполнен ярким светом, сожравшим слабые отблески звезд. Целое озеро дрожащих странных огней. Ночь, а довольно светло. Ненастоящий свет, не нравится. Как и этот мир, лежащий перед ним. Будучи тем, кем он являлся сейчас, Хомураби совершенно осознанно желал, чтобы к странному неприятному запаху этого города добавились запахи крови, боли, войны и смерти. Этот мир проклят. Он падает в него с неба, быстро, резко. Он ненавидит его, крошечные людишки, похожие на точки, все до одного враги. Врагов не жалеют, вид их агонии — самое лучшее зрелище на свете. Этот другой мир не достоин права на существование, а значит он должен исчезнуть. Почему? Ответа не было. Все существо заполняла жгучая мучительная ненависть, похожая на острую боль. Сердце рвали острыми когтями. Такими, как на его руках. Он с изумлением посмотрел на растопыренную ладонь. Хомураби задыхался от чуждых, болезненных эмоций. Сон превратил его в кого-то другого, а сон ли это? И что за мир перед ним? Это же он. Именно сейчас мечтает уничтожить чужой красивый город со странными домами. Но где-то на задворках сознания он понимал, что спит, что стоит только проснуться — и он окажется в уютной теплой постели, где у него под боком тихо спит Шисуи. Вот только...
Небо холодное, от разреженного воздуха легкие обжигает огнем, но сейчас наплевать. Стремительный полет — и он уже над городом. У него длинные волосы, они летят вслед за ним огненным хвостом. В ушах быстро качаются длинные серьги, они задевают кожу. Приятное чувство... Оказывается, у этих домов все-таки есть крыши. Сухой злобный смех дается тяжело, но, видимо, отказать себе в этом удовольствии еще хуже, чем вытерпеть небольшую боль в груди. Странно, дыхание у него по-прежнему завидно ровное, из неприятных ощущений только это небольшое жжение в груди и легкое головокружение. Чужое ликование влилось в сознание несвязным потоком. Наверное, это счастье, раз все внутри трепещет от восторга. Только счастье всегда представлялось Хомураби совсем не так...
Сейчас он взмахнет рукой — и все, находящееся под ним, закружится в черном вихре, сломается и окажется погребено под руинами...

Липкий пот неприятно холодил лицо. Сердце обезумело. Хомураби тяжело вдохнул: на секунду показалось, что легкие горят, как это было во сне. Скорее всего, дело в человеческом теле или в усталости. Испуганный голос тихо позвал его по имени. Тонкие пальцы скользнули по щеке.
— Кошмар? — искреннее волнение Шисуи тут же стерло все неприятные ощущения, вызванные сном.
— Просто сон, — Шисуи хотел сказать что-то, подушечки его пальцев замерли в нерешимости на коже сина.
— Хомураби? Можно мне...
Син сгреб его в охапку, неловко завозился, устраивая голову на своем плече. Вместе с отдельным одеялом. Мягкие волосы приятно скользнули по влажной коже. Шисуи замер, прислушиваясь к ощущениям. В Хомураби всегда ощущались уверенность и сила, но его осторожная нежность стала для Шисуи приятным сюрпризом. Он развернулся, неловко поворачиваясь в импровизированном коконе: прижиматься к горячей коже щекой оказалось невообразимо приятно.
— А ты не такой уж и робкий, — полностью пришедший в себя Хомураби был очень доволен.
— Мне стоит чего-то бояться? — впервые на его памяти в словах Шисуи прозвучали игривые интонации. — Так что ты говорил про меч?
Син рассмеялся. Счастье именно в этом. Оно именно такое.
— Хомураби, а это ничего, что мы... Мы же только... — для Шисуи каждая мелочь в их отношениях казалась значительной. Вряд ли он сейчас полностью отдает себе отчет во всех действиях. Сегодня он слишком устал — и физически, и эмоционально. Любая неосторожность, допущенная сейчас, может разрушить их странные отношения.
Хомураби было хорошо. Простая близость без особых вольностей доставляла удовольствие, сходное с самым умопомрачительным оргазмом, только оно длилось и длилось...
Син прикрыл глаза, делая вид, что не расслышал несмелых слов. Скорее всего, тот вообще первый раз делит с кем-то постель. И он целовал его, хоть на это и была причина. Но он так смутился. Право же, он слишком уж хорош. Интуиция подсказывала, что у Шисуи он будет абсолютно первым, но пока он даже не осмелился спросить об этом. Давно можно было намекнуть, обратив это в шутку. Но что-то не давало проявить подобную бестактность. Неизбежно бы вспомнились времена его появления в их мире. Тогда он не стеснялся в выражениях, не принимал во внимание то, что юный король Рей всю жизнь был слеп, что он почти не знает мира, зато много знает о жизни с не самой доброй ее стороны, и, тем не менее, горестный багаж почти не затронул его чуткую доброту. Тогда и мысли быть не могло о том, что он будет сходить по нему с ума — вот тут наивная невинность Шисуи стала и одним из главных плюсов, и одним из главных минусов. Будь он другим — они бы вряд ли спали этой ночью. И сердце билось бы сейчас так же часто, просто причины были бы совершенно другими.
— Мы особенные, разве ты забыл об этом?
Ответа не последовало: Шисуи крепко спал.

***

Мир Тени, Дворец, 2-я половина XIX века.

— Рюуко, хватит дергаться, на этот раз я не позволю им вернуться назад с пустыми руками. Шисуи должен отыскать себе дитя, пусть пешком ищут по морозу, если будет нужно! И хватит переживать по пустякам, — Широгане был в самом игривом расположении духа.
— Это-то меня и беспокоит... — Рюуко нервно теребил в пальцах прядь волос. — И убрал бы ты, наконец, ноги со стола...
— Ну надо же, а раньше тебя мои манеры не смущали, — син сладко улыбнулся, посмеиваясь над укоризненным выражением лица собеседника. — Еще немного, и я начну ревновать.
— Да как ты можешь, а если что-нибудь случится...
— Ну, если что-то и случится, то давно пора, — Широгане изобразил на лице наивысшую степень трагизма. — Рюуко, Руюко... Кое-кому давно пора вырасти, милый мой. Да-да, я именно про тебя, — син втянул в себя маленький глоток умопомрачительно пахнущего вина из тонкого высокого бокала.
Тяжелая дверь в королевский кабинет приоткрылась излишне резко и без стука. Смущенный запыхавшийся юноша в одеянии сина замешкался на пороге. Широгане выразительно приподнял бровь, легкомысленное выражение мгновенно исчезло с лица. Под его взглядом хрупкая фигура юного сина съежилась, тот неловко попятился назад, пытаясь спрятаться от гнева короля за огромной увесистой папкой.
— Та-а-ацуми-чан, сколько раз я тебе говорил — не смей входить без стука, — протянул Широгане. — Тем более, это в твоих же интересах... — он совсем не сердился, однако нужно же воспитывать молодежь. Что за дела, прямо приходится ощущать себя нянькой. И тех воспитывай, и этих учи. Рюуко, внимательно следивший за выражением его глаз, сразу уловил, как в них едва заметно скользнуло нечто печальное, то самое, что всегда так трогало его за душу.
Широгане принял подобающую королю позу, отставил бокал в сторону, властно протягивая руку вперед.
— Ну что там у тебя, давай сюда. Пожалуй, пора заняться делами. И да, Рюуко, я все-таки за то, чтобы они не возвращались без нового рея. Это, между прочим, во всеобщих интересах.
Рюуко только вздохнул. Что делать, иногда Широгане жестковат, но он всегда чертовски прав.

***

Окрестности долины Шамони, Франция, 2-я половина XIX века.

К так и не заснувшему больше Хомураби вернулась логическая нить мыслей. Шисуи, что сейчас приподнял уголок губ во сне, был у него тут, под боком, а остался ли бы он у него, если бы искал сегодня носителя фактора в одиночестве? Почему зарвавшийся Рюуко не позволяет пользоваться королевскими силами — ведь их применение в мире людей не только не нарушает баланса, а, напротив, помогает удержать его в равновесии. Тем более, он ясно ощущал: никакого светлого фактора в округе не было и нет. Тут вокруг была только тьма. Ветер пел о ней за окном, растворяясь в тенях.
Хомураби втянул воздух полной грудью и расправил плечи.
А потом стало нечем дышать, воздух потонул в зыбком мареве, вытесненный из пространства сгустившимися тенями. Что-то влилось в свист ветра за окном, зыбкое шипение возникло сразу со всех сторон, обволокло комнату, как бывает с низиной, мгновенно поглощенной туманом.
Син не сразу осознал, что происходит вокруг, хотя ему, самому тени, было положено сориентироваться мгновенно. Тьма, что он ощущал, оказалась совсем рядом с ними. Возможно, это перед ними был сейчас носитель фактора. Обезумевший, потерявший человеческий облик и безумно голодный.
Медленно, так медленно, что секунда казалась по длительности многими минутами, шипение сложилось в слова:
— Вкусные... вкусные-вкусные-вкусные мальчики, — бабенка, что их заселила в таверну, была вся увита клубком многоножек-кокучи. Их хищные головы дрожали над крепко приобнявшим Шисуи Хомураби.
У Шисуи гулко, судорожно дергалось в груди сердце — так, что его толчки Хомураби чувствовал влажным боком, воздух становился все тяжелее, все смраднее. Син сконцентрировался что есть мочи и попытался пробудить в себе силы. Всегда, даже при использовании доппельгангера, они в нем оставались. А сейчас ничего не было, ни крупицы.
Одно дело — словестный запрет, простое напутствие, совершенно другое — специально наложенная печать. Не вполне сведущему в таких вещах Хомураби было уже не узнать, что ни Рюуко, ни Широгане не ограничивали их с Шисуи способности, даже не помышляли о таком.
Рюуко просто немного неудачно пошутил над ними. Но несколько факторов сложились воедино: внушение, физическая усталость, слишком сильное вживание в образ человека — настолько действенное, что все человеческие чувства вернулись. Метель как-то странно влияла на происходящее, блокируя магические связи между мирами.
Хомураби еще раз напрягся, пытаясь внутренне нащупать в себе хоть немного боевой мощи, хоть немного харизмы короля, которая позволила бы ему приказывать кокучи. Но ничего не выходило.
Ситуация была угрожающей. Опасность грозила не только ему, но и Шисуи, ради которого он был готов жизнью пожертвовать!
Хомураби словно запамятовал, что Шисуи сам не промах, что он тоже довольно силен, что он король. Инстинкт защищать свое, а Шисуи он уже считал полностью своим, затмил для него весь мир. Он выпустил Шисуи из рук и встал, готовый разорвать врагов голыми руками. Тень промелькнула перед лицом быстро, словно вихрь, задела Хомураби по лицу. Он завопил что-то угрожающее, некрасиво разинув рот так широко, как смог. От клубка с быстротой змей отделилось несколько самых юрких червей и, прежде чем он опомнился, устремилось внутрь его тела. Хомураби подавился от боли, все его нутро словно рвали на части. Из носа хлынула кровь, под кожей щек мелькнули черные полосы-лапки, что-то больно сдавило изнутри сердце, вцепилось в него, продырявило. Он тихо хрипел, не понимая, что происходит, перед глазами мелькали то темные точки, то красная пелена. Сквозь них он видел перед собой ничтожество, которое просто не имеет права стать препятствием. Он же повелевает тенями, разве нет?! Внезапно боль немного уменьшилась, и он ощутил в себе пульсацию силы. Далеко не прежней, но весьма ощутимой. Его лицо и руки все еще были до неузнаваемости обезображены, глаза горели безумным огнем, когда он, рассекая воздух со свистом, ударил существо перед собой. Кулак прошел сквозь чужую плоть как через масло, разрывая ее будто снаряд, он втискивал руку в чужую грудь, разрывая и женское тело, и кокучи, пока не ощутил под пальцами живое бешеное биение. Он впился пальцами в сердце, весь напрягся, от чего его черты еще больше исказились изнутри, и разорвал его.
А потом его ослепил свет — короткая вспышка. Хомураби был слишком поглощен шоком и врагом, чтобы осознать, что это ему помогал заклинанием Шисуи. Свет откинул назад, он жегся, разъедал кожу словно капли ядреной кислоты. От лица Хомураби пошел пар, кокучи в нем снова зашевелились, опутывая разум. Им было больно, невыносимо, и их боль по нервным импульсам передалась Хомураби.
Он откинул безжизненный труп, резко дернулся вперед и ударил в источник боли.
Шисуи лишь сдавленно охнул, а потом медленно, как тряпичная кукла, завалился назад. Хомураби услышал глухой треск еще до того, как его кулак со всей дури впечатался Шисуи в висок.
Хомураби не смог совладать со своей силой и не сразу понял, что же наделал, пока Шисуи тихо не позвал его.
А потом пришло осознание.
Низкий, обезумевший вой Хомураби напоминал недавний вой ветра в трубе, только был он в тысячу раз громче и обреченнее. Шисуи с трудом поднял бледную дрожащую руку, начертил в воздухе знак, а затем оба провалились в портал.

***

Мир Тени, Дворец, 2-я половина XIX века.

У Рюуко странно дрожали губы, когда он рассматривал голову Шисуи с запекшимися от крови волосами. Хомураби лишь раздувал ноздри и вынужден был стоять в стороне, пригвожденный к месту холодным, осуждающим взглядом Широгане.
Кто-то из синов или реев громко кричал, Рюуко сам орал что-то страшное. Единственное, что Хомураби увидел — как он метнулся, схватив Шисуи в охапку, чего делать явно не следовало, и потащил куда-то мимо Хомураби — скорее всего, в свою лабораторию. Он успел только выцепить взглядом, что кусок черепа на макушке Шисуи держится лишь на нескольких лоскутах кожи и видно, что под ним пульсирует что-то живое.
Хомураби тихо охнул, а потом потерял сознание.

***

Мир Тени, Дворец, начало XX века.

Он ждал и не ждал этой встречи много лет. За них он ненавидел то Рюуко, то себя. Лечение Шисуи шло мучительно медленно. И никто во Дворце совсем не понимал его, Хомураби, печали.
Он много раз потом слышал, что никто, дескать, не виноват. Что никто не мог знать, что одержимая женщина где-то на краю мира пожирает путников, остановившихся на ночлег, и копит силы.
Что это просто у него, Хомураби, способности короля сперва были нестабильны, что Шисуи был сильнее, что он мог бы справиться с угрозой и сам.
Он пропускал слова мимо ушей, тьма угнездилась в нем с той страшной ночи, но больше ничем себя не проявляла. Тьма слышала лишь то, что хотела. Питалась обрывками слов, обрывками воспоминаний. Заставляла игнорировать все хорошее и ненавидеть.
Ненависть за прошедшие годы стала почти безумной, легла, словно дамоклов меч, над головами Широгане и Рюуко, которых Хомураби винил, не понимая, что Шисуи он отнял у себя сам.
Он помнил угрозы убить того, кто посмеет сделать это. Только их.
Но что-то держало Хомураби. Пока он спустя долгое время не встретился с Шисуи лицом к лицу.
Он уже знал, что тот теперь ничего не видит глазами и вряд ли когда-либо увидит. Но Шисуи еще и не узнал его. Познакомился как с совершенно чужим, все так же мило смущаясь, как делал это раньше. В новом Шисуи не чувствовалось прежнего стержня, что когда-то привлек Хомураби и заставил влюбиться.
Да, он все еще был тут, тот, кто носил такое близкое имя и звался его парой. И можно было начать все сначала, но тьме это не было на руку.
Она заставила позабыть обо всех возможностях, кроме мести.

***

Япония, недавнее прошлое.

Алчность, злоба, зависть, ненависть, неприязнь, вражда. Это его пища. То, что питает распирающую изнутри невероятную силу. А внешне все довольно мило. Город внизу заполнен ярким светом, сожравшим слабые отблески звезд. Целое озеро дрожащих странных огней. Ночь, а довольно светло. Ненастоящий свет, не нравится. Как и этот мир, лежащий перед ним. Будучи тем, кем он являлся сейчас, Хомураби совершенно осознанно желал, чтобы к странному неприятному запаху этого города добавились запахи крови, боли, войны и смерти. Этот мир проклят.
И он проклят, раз так радуется тому, что когда-то давно прошлый он — человечный и добрый — ненавидел. Что ему, потерявшему себя и самого близкого, еще остается, как не принять себя новым? Как не принять это опьяняющее, это сладкое ощущение власти?
В том же городе, скорчившись в три погибели за барной стойкой, пил Шисуи. Пил, стараясь забыться. Он чувствовал, что Хомураби рядом, он вспомнил все, что только могло ожить в памяти. Он боялся питать надежду.
Но она жила в нем.
Тлела как искра.
Заставляла думать, что Хомураби тоже станет собой.
Однажды.

@темы: Рюуко, Широгане, Монохромный фактор, Шисуи, Хомураби

@темы: D.Gray-man, стихи, гавнолирика